– А на место груженных добычей кораблей придут новые! – злобно прошипел Рулад.
Вмешательство младшего сына заставило Томада нахмуриться.
– Рулад, сообщи обо всем, что слышал, Ханнану Мосагу.
Особой срочности в этом не было, и повеление отца показывало, что он недоволен Руладом.
Тот вздрогнул, но тут же совладал с собой:
– Как скажешь, отец.
И с этими словами юноша повернулся и покинул дом.
Лицо Томада стало еще сумрачнее.
– Ты пригласил на важный разговор нечистокровного воина?
– Да, отец.
– Зачем?
Трулль предпочел промолчать. Ему не хотелось говорить отцу о том, что Рулад проявляет чрезмерное внимание к невесте Фэра.
Томад вздохнул и принялся разглядывать лежащие на коленях руки – сильные, покрытые шрамами.
– Что-то слишком мягкотелыми мы становимся, – прогремел он.
– Отец, но разве уважительно относиться к тем, с кем мы связаны соглашениями, – это проявление мягкотелости? – рискнул возразить Трулль.
– Конечно. Они ведь уже не впервые нарушают договор.
– Тогда почему король-колдун не отменил Великую встречу с летерийцами?
Темные глаза Томада вспыхнули и буквально вонзились в Трулля. Из всех четырех сыновей Сенгара только Фэр выдерживал отцовский взгляд и имел глаза того же цвета. Трулль невольно поежился.
– Я сморозил глупость и беру свои слова обратно, – произнес юноша, отворачиваясь и желая скрыть овладевшее им смятение.
«Летерийцы явно проверяют нас на прочность, – подумал он. – Их намерения нам неизвестны, но в любом случае это дерзкое нарушение договоренностей. Они ведь прекрасно знают, что мы не оставим сие без ответа. Их дерзость – обоюдоострый меч, который ударит по обоим народам».
– Нечистокровные воины обрадуются возможности показать себя, – сказал Трулль через некоторое время.
– Скоро мы доживем до того, что нечистокровные воины будут заседать в совете, – проворчал отец.
– Но разве это не награда, которую нам дарит мир?
Томад оставил вопрос сына без ответа.
– Ханнан Мосаг обязательно соберет совет. Тебе тоже нужно будет пойти туда и рассказать обо всем, что ты видел. Но это еще не все. Король-колдун просил меня, чтобы я разрешил вам четверым выполнить его особое поручение. Не думаю, что твои новости изменят его решение.
– Говоришь, нам четверым? – удивленно переспросил Трулль. – А я на подходе к деревне встретил Бинадаса.
– Он уже знает и вернется спустя одну луну.
– А Рулад тоже знает?
– Нет, хотя он и пойдет с вами. Нечистокровный воин – он и есть нечистокровный.
– Как скажешь, отец, – привычно ответил Трулль.
– А сейчас иди отдыхать. Перед советом тебе надо как следует выспаться.
Белая ворона вспорхнула с узловатого, покрытого соляным налетом корня и принялась рыться в куче отбросов. Сначала Труллю показалось, что это чайка, решившая чем-нибудь поживиться на речном берегу. Но громкое карканье развеяло его сомнения. Ворона зажала в бледном клюве раковину с мидией и лениво перелетела поближе к воде. День стремительно терял яркость красок, уступая место сумеркам.
Труллю так и не удалось заснуть. Он беспокойно ворочался с боку на бок и в конце концов все-таки встал. До совета, назначенного в полночь, оставалось еще достаточно времени. Какое-то смутное беспокойство выгнало молодого человека из дому, и он, с трудом переставляя гудящие, не успевшие отдохнуть ноги, побрел на север, к устью реки.
Сумерки всегда наступали внезапно. Лениво плескались волны, и на их границе белел силуэт необычной вороны. С каждой волной птица изгибала клюв и опускала свою добычу в воду. И так шесть раз подряд.
