Только непосвященные приходили сюда, чтобы тупо что-нибудь отвинтить или оторвать. Для людей же, исполненных жизненного опыта, много переживших, она служила местом размышлений и силы. Почти сакральным, подобно садам камней при японских храмах. Здесь полагалось неспешно бродить, смиренно озирая следы времени на изношенных механизмах, думать о глубинных проблемах бытия, о тщетности человеческих усилий и об эволюции технической мысли. Дух таким образом успокаивался, гармонизировался, а потом нередко приходило озарение.
Когда возникала нестандартная техническая или психологическая проблема, знающие люди шли сюда. В итоге после нескольких часов медитации и духовных поисков решение находилось. В самых простых случаях находилась нужная деталь. Иногда являлось решение проблемы в целом. Поэтому лишь рядовые работники ходили на БАМ за недостающим винтиком или деталью. Крупные ученые и начальники искали здесь идей и прозрений.
Я побродил по БАМу с полчаса, посидел на источенной дождями здоровенной покрышке от ЗИЛа, озирая панораму, достойную игры «Сталкер», отрезал в запас жгут проводов, исполнился силы и окончательно понял, как реализовать директорскую задумку. А потому решительно направил свои стопы на склад.
Понедельник для местных на биостанции – выходной. Считается, что в этот день они добираются из окрестных деревень в Голконду, откуда их везут сюда кораблём на работу. Однако некоторые по понедельникам работают, так как в пятницу с утра уезжают, в том числе кладовщица. На складе за час до закрытия я нашел самую тяжёлую дрель со здоровенными свёрлами, шуруповёрт, дюбеля и принялся оформлять получение у старой знакомой Зины, приземистой блондинки средних лет в синем халате с грубыми чертами широкого лица без грамма косметики.
– Зочем токая мощная, Слонок? – поинтересовалась она, сильно окая.
– Доски стройотрядов вешать буду, – важно объяснил я.
– И где жо?
– В Главном корпусе.
– Смотри не нодорвись, – пошутила она и потрогала за предплечье, – Ты токой хилый.
Я только рассмеялся.
– Тебе ещо что нужно?
– Шурупы подлинней и стремянка повыше. А ещё брус сороковка, метров двадцать.
– Стремянку вроде вчера где-то видела, брус у плотника, а шурупы завтра в конторке подберешь.
Потом подошла вплотную, уставилась мне в лицо бледно-голубыми глазами и тихо сказала:
– Совсем ты меня забыл. Приходи сегодня после десяти.
Я улыбнулся и кивнул:
– Постараюсь.
А сам побежал искать плотника. Кладовщица посмотрела мне вслед, вздохнула и принялась перебирать бумаги на столе.
Плотника я поймал на лавочке у конторки. Он попенял, что я зря потрачу древесину, объяснил, что брусков нужных мне размеров нет.
– Это приказ директора, – напомнил я. – Давай в столярке посмотрим.
Там он встал с растерянным видом, но я сразу зашагал к стеллажам. Ему пришлось присоединиться.
– Так вот этот брусок! – радостно указал я на полку.
– Да, действительно, – деланно удивился он, – Сколько тебе?
Я вытащил из кармана ручку, блокнот и задумался. Это был мой далеко не первый рабочий сезон здесь и с тихим саботажем местных работяг был знаком. Они не любят суеты, лишней работы, растраты материалов. Их можно понять. Вот изведут все бруски или рейки или шурупы, а потом понадобиться что-то сделать и придётся заказывать, а это лишняя писанина. В распутицу или когда не ходят катера можно ждать заказанного долго. Как понимаю, идеалом работы для плотника было, сидя на твердом окладе и лавочке, курить и философски наблюдать за суетливым мельтешением приезжих людишек вокруг. Эти настроения хорошо выразило народное хокку:
