По словам Кадзи, болезнь прогрессировала поразительно быстро. Жена часто путала числа и дни недели. Иногда, глядя на часы, не могла понять, который час. Стала очень забывчивой, забывала даже про важные дела. Начала писать напоминания, но забывала о том, что писала их. Потом, когда спохватывалась, очень переживала. Появилось чувство страха – сколько еще она сможет осознавать себя человеком…
– Примерно летом она убедилась в том, что больна. Стала говорить, что хочет умереть. Я подбадривал ее. Говорил: «Если умрешь, что я буду делать? Если ты умрешь, кто будет приносить на могилу Тосии цветы?»
Сики бросил взгляд в лежащее перед ним дело. Кадзи Тосия. Умер семь лет назад от острого лейкоза костного мозга. В возрасте 13 лет.
– Может быть, напротив, не стоило так говорить… Это произошло три дня назад.
Кадзи подошел к событиям дня, когда было совершено преступление.
– Четвертого декабря, верно?
– Да, в годовщину смерти Тосии.
Он убил жену в годовщину смерти единственного сына…
Сики сдавило грудь.
– Днем мы ходили на кладбище. Кэйко убралась на могиле, тщательно вымыла могильную плиту, затем долго стояла, соединив ладони[10]. Если б он был жив, отмечали бы совершеннолетие[11]. Со слезами в глазах она говорила, как бы ей хотелось сфотографировать его на церемонии. Однако…
Кадзи замолчал. Взгляд его стал рассеянным. В этот момент он, несомненно, представлял то, что случилось позже.
Сики молча ждал.
Пересохшие губы Кадзи зашевелились.
– Вечером Кэйко заволновалась. Говорила, что мы не ходим на могилу. Я убеждал ее, что мы ходили туда много раз, но все было бесполезно. Она не помнила. И впала в полубезумное состояние. Сокрушалась, что даже забыла про день смерти Тосии. Кричала, что не мать, что уже не человек, что хочет умереть… Размахивала руками, топала ногами, каталась по полу, натыкалась на предметы, бросала вещи… Я отчаянно пытался остановить ее, но Кэйко рыдала и непрерывно умоляла убить ее. Кричала, что хочет умереть, пока еще помнит Тосию, пока еще не забыла, что она его мать… Она прикладывала мои руки к своей шее и умоляла, умоляла…
Сики обеими руками обхватил колени.
– Я задушил ее… Потому что пожалел… Задушил вот этими руками… Я очень виноват…
Убийство по просьбе потерпевшего…
Раздался громкий звук. Оттолкнув стул, Курита выбежал из комнаты. 9.25. Да, ведь ему надо успеть подготовить показания к началу пресс-конференции.
Сики повернулся обратно.
В глазах Кадзи стояли слезы. Взгляд его был таким же ясным, как и прежде. Он освободил жену от страданий. Может быть, в этом причина такого ясного взгляда?
Сики захотелось на время закрыть эту книгу.
Это было очень сильное признание. Он чувствовал невыносимую тяжесть в душе. Казалось даже, что в комнате слышится звук рыданий Кэйко.
Но прежде чем сделать перерыв, нужно задать только один вопрос. О двух днях, предшествовавших явке с повинной, о которых говорил Ивамура.
– Инспектор Кадзи. – Сики пристально посмотрел ему в глаза. – Что вы делали после того, как совершили преступление?
Кадзи взглянул на Сики, но ничего не ответил.
15 секунд… 30 секунд… Минута…
Кадзи выглядел спокойным. В нем не чувствовалось никакого злого умысла. Никакого сопротивления. Но при этом губы его не шевелились.
Старшему инспектору передавалось волнение замершего помощника Ямадзаки. Стояла гробовая тишина. Трудно было поверить, что всего лишь несколько минут назад казалось: показания Кадзи – образец «полного признания»…
