Полвека – как мгновение, или Ещё 50, пожалуйста! - страница 9

Провел я в этом туалете час или, может, больше. А мама, когда вспомнила, страшно перепугалась и бросилась меня спасать. Прибегает, когда я уже всем мухам имена дал, напуганная такая и давай меня на руках нести назад, спасать в смысле, а я не даюсь, ведь газету-то она впопыхах опять забыла. Пришлось ей еще раз туда и обратно бегать, чтобы меня окончательно спасти.

Второй раз это случилось на Красной площади, когда мне уже исполнилось восемь лет. Папа поехал с группой спортсменов в Липецк, и по дороге намечалась остановка в Москве на целый день. А я в Москве никогда не был. И когда отец предложил поехать с ним, счастью моему не было предела. На поезде и в Москву! Нынешними словами – крутяк! Ехать было весело: спортсмены – ребята молодые, с большим чувством юмора – всё подшучивали друг над другом. Приехали – и сразу на Красную площадь. Я еще в Мавзолей хотел, Ленина увидеть, но там большая очередь, и папа сказал: в другой раз.

Гуляем мы по Красной площади, лето, жара, солнце светит, народу тьма. Кругом чисто, красиво, в следующем году Олимпиада-80, и центр уже в идеальном состоянии. Готовились-то раньше заранее, не то что сейчас. Спортсмены отцовские разбрелись кто куда, и с отцом только я да еще две девушки посимпатичнее остались. Старшая женской группы и еще одна легкоатлетка.

А перед отъездом мне как раз кроссовки новые купили.

Кроссовки-то были детские, а шнурки длинные, как от взрослых, наша легкая промышленность не парилась тогда особо, ну шнурки и шнурки, что их разной длины-то делать, поэтому шнурки все время развязывались; а я уже научился бантик вязать, но получалось это как-то долго. Поэтому, когда в очередной раз на Васильевском спуске они стали жить своей жизнью, я сказал: «Пап, подожди, я со шнурками разберусь» и сел на корточки. На площади было шумно, и папа, увлекшись разговором с девушками, не услышал и пошел дальше. А я, пока шнурки завязывал, папу совсем потерял. Что делать? Подпрыгнул пару раз, чтоб лучше видно было. Не помогло. Постоял на месте, полюбовался видами. Вспомнил, что папа говорил: «Если когда-нибудь потеряешься, стой на том месте, где потерялся, и я тебя там найду». Минут через двадцать я уже начал подумывать, а на том ли месте я потерялся. Может, это не то место, где надо теряться, и надо было какое-нибудь другое найти – и там уже теряться. Появился взмыленный папа, уже без девушек. Похвалил меня, что все сделал по инструкции, и мы пошли дальше.

А шнурки еще много раз потом развязывались, но я крепко держал папу за руку и на них не отвлекался.

В общем, теперь я знаю, чему надо учить детей: во-первых, хорошо уметь пользоваться шнурками, а во-вторых – если где-то потерялся, то стой там и тебя обязательно найдут, будь то Красная площадь или сортир – все равно. И не надо проводить никаких параллелей.

Интересно все-таки устроена человеческая память. Не знаю, только у меня так или у всех. Есть воспоминания детства правильные, понятные, хорошие и немного стершиеся, как пожелтевшие страницы. Осторожно открываешь такую книгу, даже иногда гладишь страницы и корешок фолианта и рассматриваешь старые, но удивительно четкие картинки.

Вот я встал в кроватке, может быть, в первый раз, и передо мной на буфете тикают белые часы с черными цифрами, я тянусь к ним, но не достаю. Вот мама несет меня на руках, мы бежим куда-то, я задом наперед, из рук падают игрушечные ножницы, и я плачу; а вот мою детскую кровать разбирают и уносят куда-то незнакомые дяди: вырос, наверное; вот папа играет со мной на зеленом диване, у нас два пистолета – красный и синий, они стреляют присосками, и мне очень здорово и немного страшно.