Служил он на разных морях. Везде побывал. Воевал на «Охотнике». Однажды судьба занесла его в Севастополь, на адмиральский катер. На катере ходили редко, в основном простаивали ошвартованными. Федор заскучал от такой жизни. И как-то подвернулся случай. Адмирал поднимается на борт, экипаж во фронт. Федор возьми и крикни:
– Товарищ админар, какафки не хотите?
– Это еще что? Да ты пьян!.. Да ты знаешь, куда я тебя сошлю? Где ты и не был никогда… Во Владивосток!
А Федор вытянулся во фронт, отвечает:
– Тарищ админар, та я быв там…
– Ну, тогда… в Таллин!..
– Та я и в Талне быв…
– А где ж ты, шельма, не был?
– В Муранске!..
– Ну вот и отправляйся в Мурманск.
– Слухаюсь!
Как демобилизовался, не смог без моря, затосковал, пошел на гоночные яхты матросом. Стал гонять матросом на «шестерках». Силища в руках медвежья и вес подходящий – под восемьдесят. Отборочные соревнования на Олимпийские игры в Хельсинки прошел. Но не поладил с тренером. Все из-за пустяков… Устроил цирк. По тросу вверх на одних руках, двенадцать метров… на спор за бутылку. А тут тренер идет. Ты чего устраиваешь? Федор за словцом в карман не лез, выдал по-флотски лаконично… Тот и пригрозил: ты, мол, у меня заграницы не увидишь… И не взяли…
– Трагедь, – вздыхал Федор. – Тю-тю Альпада…
Чуть не запил тогда с огорчения. И тут прибегает приятель:
– Выручай, – говорит, – у нас бегуна не хватает в команде… Всю дистанцию бежать не надо, главное стартовать, для протокола, а там сойдешь, где захочешь…
Федор долго раздумывать не стал.
– Выручить можно… А тапочки дашь?
– Конечно, любой размер, только выручай…
– Ну ладно, давай тапочки.
Вышел на старт, побежал…
Погода хорошая, солнышко светит, бежится в охотку, дистанция десять километров. Прибежал первый, вот его и включили в сборную. А бежал-то за тапочки… В Хельсинки в забег его не поставили, так что пошел к яхтам, а навстречу тот тренер «парусник», который его «зарубил».
– Ты как здесь?
– Та я в команде.
– В какой это команде?
– Легкокотлетов…
Ну что тут скажешь?..
Сашка вернулся, плюхнулся в кресло.
– Москвичка она, живет в Сокольниках, не замужем. Вот телефончик дала… Что с тобой?
– Что?
– Ты ж нездоров.
– Почему?
– Да посмотри на себя. На тебе лица нет. Зеленый весь…
– Да?
– Подожди, я сейчас зеркало попрошу. Сам увидишь… Дианочка! – он махнул рукой. – На минуточку!
Подошла стюардесса, красоты необыкновенной.
– Что случилось?
– Дианочка, можно зеркальце?
– Пожалуйста. – Тонкая ручка извлекла из кармашка маленькое складное зеркальце. – Что-нибудь еще?
– Водички…
– Сейчас. – Она повернулась и пошла по проходу.
– Ух, черт возьми, – провожая ее взглядом, выдохнул Сашка. – На, смотри.
Тимир покосился на свое отражение.
«Да, вот этой складки на лбу раньше не было… Уже тридцать три. Возраст Христа… Пора свершений…»
– Может, таблетку? – не унимался Сашка. – Доктора позвать? А то от тебя слова не добьешься… Помирать будешь и то, небось, промолчишь.
«Кто много болтает, тот всю силу выбалтывает», – вспомнил Тимир слова отца. – В 41-м стали приходить от него письма, с матерью читали-перечитывали их по многу раз, отец оборонял Ленинград. А в 44-м пришла похоронка – пал геройской смертью при прорыве блокады…
Самолет приземлился в Риме. Еще нет и полудня, а жара уже стоит нестерпимая. Скомканная экскурсия по вечному городу из разряда весь мир за два часа… все мелькает: термы Каракаллы, площадь Ватикана, римский форум, Колизей… черные квадриги летят над городом… и почти вся делегация остается в Олимпийской деревне, только яхтсмены едут дальше. До Неаполя еще двести километров поездом.
