Поляна №3 (9), август 2014 - страница 8

Что за сполох родных миражей

На изломе, излёте дороги?..

К ним бежать по стерне, по меже,

Задыхаясь в горячке тревоги.

Словно червь шелковичный, тянуть

Драгоценную ниточку смысла,

Обрывать календарь – и в суму

Схоронить дорогие мне числа,

И на сердце сберечь, помянуть

И беду, и любовь, и утрату.

И прощенья просить, в дальний путь

Уходя. И платить свою плату,

Чтобы жизни угли вороша,

Достигая земного предела,

От вины не болела душа,

Отрываясь от бренного тела.

«Июньских сумерек прозрачных акварель…»

Июньских сумерек прозрачных акварель

и белое дыханье светлой ночи…

Чем дольше ждёшь, тем пролетит скорей

меж вечером и утром краткий прочерк.

Но сон нейдёт, и мыслей разнобой.

Измяты простыни и горбятся, как дюны.

И мне никак не совладать с собой

в тревожно-зыбком полусвете лунном.

В бессонницы тугие невода

войдёт вся жизнь в бульдожьей хватке века,

и слом веков – и чёрная вода,

заполнившая времени прореху.

Опять безвременье, и морок, и тоска

вседневной лжи, бездарные владыки.

Иллюзий пепел, дикости оскал.

И безъязыкость.

«Как залп шампанского, сирень…»

Как залп шампанского, сирень,

шипя и пенясь, за заборы

перелилась. Весенний день

в души распахнутые створы

нахлынул гомоном берёз

и щебетом, и стрекотаньем,

жужжаньем сытым вёртких ос,

слепящим синевы сияньем.

Средь наших сумрачных равнин,

где дождь и хмарь, и снег полгода,

как царский дар, втройне цени

хмельное пиршество природы.

И жизнью попирая смерть,

весна в купели нас омоет,

чтоб вновь любить и молодеть

с весёлой майскою землёю.

Любовь

Вновь уста с устами слиты,

и любовное питьё

поцелуями испито.

Нега. Нежность. Забытьё.

Это головокруженье,

всполох счастья, жар и хлад,

безнадёжность и сомненья,

ожиданье – рай и ад.

Полнится души криница.

Только верить. Только ждать.

И в любимом раствориться —

без остатка всё отдать.

Медуница

Сладко пахнет медуница.

Одурманены уста.

Лета пряные страницы

Ветерок перелистал.

В золотистую поляну,

Словно в омут, упаду,

Где отравою медвяной

Перехватывает дух.

Под жужжанье пчёл неспешных,

Под мохнатый гул шмелей,

Треск кузнечиков прилежных

Зной всё гуще, тяжелей.

Дня ленивое теченье

Длит июльская волшба.

И до головокруженья —

Губ горячих ворожба.

Брага неги богоданной

В каждой клетке разлита.

И загадка мирозданья

Так понятна и проста.

И дрожит, искрит, дробится

Сквозь ресницы солнца луч.

То ли снится, то ли длится

Одурь… Запах… Поцелуй…

Сон о Венеции

Мне снился лев с раскрытой книгой,

Канала плавный поворот,

Дворцы в колеблющихся бликах

На стенах отражённых вод.

И мне приветственно кивали

Фигуры в масках и плащах.

Струилась розовая Фрари[1]

В жемчужно-лунных облаках…

И тень опального поэта

Из дальней северной страны

Скользила в лабиринтах света

В пределы вечной тишины.

И день, и ночь – здесь всё смешалось,

Сплелись в таинственный клубок

И жизнь, и смерть, и блуд, и шалость,

Любовь и гений, дьявол, Бог.

И ка́мней гулких не касаясь,

У сновиденья на руках

Парю, в каналах отражаясь —

Венецианских зеркалах,

Где мреет тусклый, серебристый,

И призрачно-неверный свет,

И исчезающий, и мглистый…

Сольюсь с ним – и сойду на нет…

Спит голубиная столица.

На древней башне бой часов,

И стрелок их седые спицы

Вращают жизни колесо.

Олег Солдатов

Дневник писателя, или Как стать маньяком

(Окончание)

На юбилее «Наших сетей» в мраморном зале академии собралось человек двадцать. Сначала поэты читали по бумажкам свои стихи, потом так же нудно читали свои рассказы прозаики. Как обычно бывает, разгорелся спор о том, что же выше – поэзия или проза? И как обычно чуть не дошло до драки. Прозаики кивали на Льва Толстого, поэты на божественное вдохновение. Для примирения устремились к накрытым столам с вином и закусками. Страсти поутихли, на лица литераторов постепенно снизошла благодать.

Назад Вперед

Поляна №3 (9), август 2014 - страница 8

Похожие книги