Не теряя времени зря, потому что и сам дико опаздываю, поднимаюсь на ноги, становлюсь напротив и, наклонившись слегка, обхватываю пальцами тонкие женские кисти.
— Ты очень испугалась, да? — Присаживаюсь на корточки, и на мгновение весь мир замедляется настолько, что вовсе перестаёт существовать. Какая разница, что творится вокруг, если бегунья наконец-то нашлась?
А я… я просто смотрю в глаза той, которую и видел-то в своей жизни несколько минут, и имени её не знаю, но почему-то чувствую, что сидеть вот так, напротив, смотреть на неё — лучшее, чем я мог бы сейчас заниматься.
— Ты точно маньяк. — Её голос тихий, но не сломленный. Она вся сейчас, точно натянутый нерв, гордая и непокорная, несмотря на пережитый шок. — Отпусти, я поеду. Мне пора, я опаздываю.
Она не ищет причин уйти, она действительно не хочет оставаться рядом. Не знаю, что происходит в её жизни, есть ли кто-то у неё, да мне и плевать на мужей и детей, что могут ждать её дома. Я просто делаю то, что считаю нужным и правильным, а остальное меня не касается.
— Я отвезу.
— Нет, спасибо, — отрицательно качает головой, а пухлые губы сжаты в тонкую линию, побелели даже. — Городской транспорт отлично справится.
— Слушай, я тебя чуть не убил только что, — начинаю, не выпуская её рук из своих ладоней. — Я же теперь умру от мук совести, измучаюсь весь, исстрадаюсь. Позволь сделать для тебя хоть что-то… в качестве извинения.
— Ты же не отцепишься от меня? — уточняет, хотя наверняка и так знает ответ на свой вопрос.
— Угадала. За автобусом буду ехать, рукой тебе всю дорогу махать.
— Маньяк, — замечает, а я киваю со всей серьёзностью.
Она склоняет голову набок, размышляя над моими словами, а я терпеливо жду. Ну, насколько я вообще умею быть терпеливым, хотя это и не самая сильная моя черта. Тонкая кожа под моими пальцами тёплая и шелковистая, и я не удерживаюсь: провожу по внутренней стороне запястья — там, где вьются голубыми нитками тонкие вены. Правда, наслаждаться ощущениями мне никто не даёт: девушка хмурится и вырывает свои руки из моей хватки.
В самом деле, она ещё долго мне это позволяла.
— Не надо меня трогать. Гладить тоже не надо. Держи руки при себе.
— Договорились, — расцветаю самой широкой своей улыбкой, от которой в восторге и старики, и дети, но точно не моя снежная королева. — Помочь подняться?
Снова вместо ответа отрицательный кивок, а я, выпрямившись, иду к машине.
Людям нужно давать личное пространство, даже если очень хочется сгрести одну конкретную девушку в охапку и утащить в какую-нибудь очень далёкую и покинутую человечеством пещеру.
Распахиваю дверцу машины и жестом приглашаю в салон.
— Давай, не бойся. Я не кусаюсь. Виноват же перед тобой? Виноват. Значит, нужно заглаживать.
Она тоскливо провожает взглядом уезжающий в нужном направлении автобус и, тяжело вздохнув, принимает приглашение. Наверное, в самом деле, опаздывает, раз даже не очень спорит со мной.
— Если что, имей в виду, я твои номера запомнила, — заявляет строго и даже пальцем грозит, будто бы мне лет пять от роду, но её тёмные глаза уже заметно потеплели.
Она садится в салон, устраивает на коленях свою сверхценную папку, а я захлопываю дверцу. Странно так судьба нас сводит второй раз уже, и, честно признаться, мне нравятся такие её повороты.
Занимаю своё законное место, пристёгиваюсь и смотрю вправо — на замершую истуканом девушку. Мне даже нравится, что я всё ещё не знаю её имени — в этом есть некое очарование.
