Дарина двигалась неспешно, словно плыла в этом людском потоке, позволяя себе вдыхать запахи, слушать голоса, касаться грубой ткани, скользить пальцами по прохладным стеклянным бусинам. В этих простых ощущениях было что-то волшебное.
И вдруг – толчок.
Воздух вырвался из груди, её шаг сбился, и в следующий миг она уже падала, а мир вокруг закружился в калейдоскопе красок. Чьи-то руки мелькнули в поле зрения, чей-то крик раздался в шуме базара, разноцветные лоскуты вспорхнули, словно птицы.
Дарина рухнула на мостовую, ударившись о тёплый камень, и тут же услышала виноватый тонкий голос:
– Ой! Простите!
Она моргнула.
Перед ней стоял мальчишка – вихрастый, с горящими глазами, полными испуга. Его щёки испачканы чем-то липким, а в руках он сжимал недоеденный сладкий пирог. Ветер играл его тёмными кудрями, одежда была чуть велика, словно доставшаяся от старшего брата.
Дарина удивлённо посмотрела на него. И вдруг – улыбнулась.
Не с насмешкой, а искренне, мягко, словно человек, которому давно не приходилось улыбаться просто так.
Мальчишка замер, поражённый, а затем его лицо медленно озарилось ответной улыбкой.
– Ну и шустрый ты, – сказала она, стряхивая пыль с одежды.
– Он таким был с рождения, – раздался новый голос.
Глубокий, тёплый.
Дарина подняла голову – и мир вокруг будто замедлился.
Перед ней стоял мужчина. Высокий, с тёмными волосами, в которых солнечный свет прятал отблески меди. Его глаза… глубокие, цвета леса перед грозой. Спокойные, внимательные, но с лёгким оттенком развлечения.
Мирослав.
Она почувствовала, как её собственное дыхание сбивается, хотя причины для этого не было. Она должна была что-то сказать, что-то лёгкое, острое, поддразнивающее – но её губы словно забыли, как это делается.
– Ты цела? – спросил он.
Простой вопрос. Простая забота. Но в этих словах было что-то, от чего в её груди дрогнуло что-то забытое.
Вокруг базар продолжал жить своей жизнью – раздавались голоса торговцев, люди смеялись, кто-то спорил о цене. Но Дарина слышала только ровное, спокойное дыхание мужчины перед ней.
– Цела, – прошептала она.
– Тогда отлично. – он повернулся к мальчишке, и в его голосе появилась едва заметная мягкость. – Идём, Святозар.
~*~
Вода вокруг была тёмной, густой, словно разлитые по небу чернила, медленно растекавшиеся в глубине. Дарина скользила между водорослями, её движения были плавными, почти невесомыми, но внутри всё сжималось, а сердце билось слишком быстро.
Она чувствовала это. Чужой взгляд, чьё-то присутствие, дрожащее в воде незримыми волнами.
Ракушка покоилась в самой глубокой расщелине морского дна, в безмолвном царстве, куда даже свет не смел заглянуть. Перламутр её поблёскивал слабым, почти живым сиянием, словно собирал в себя отблески луны, которой здесь никогда не было.
Дарина протянула руку, её пальцы коснулись гладкой, чуть холодной поверхности.
И тогда вода содрогнулась.
Волна силы хлестнула в стороны, словно невидимый хищник встрепенулся в глубинах.
– Почему ты не с сёстрами?
Голос разнёсся в воде, отразился эхом, звонким и холодным, как касание морского ветра перед бурей.
Дарина застыла.
Из темноты появилась Василиса. Её волосы струились вокруг, спутанные с водорослями, а глаза светились тревожным, пристальным блеском. Сегодня сёстры должны были плыть к дальним берегам, повиноваться древнему зову. Но Дарина не могла.
Не хотела.
Есения ждала её в новолуние.
