Она думала, что сможет ускользнуть, что море укроет её, как делало всегда. Она ошиблась.
– Я… – слова застряли у неё в горле.
– Поплывём вместе, – голос Василисы был мягким, но в нём не было выбора.
Дарина почувствовала, как внутри неё что-то обрывается.
– Да, конечно, – прошептала она, опуская глаза.
Она знала: её не отпустят.
Дни прошли в темноте.
Они заперли её в каменных глубинах, в зыбком пространстве между морем и ночью.
– Ты забыла, кто ты, – шептали сёстры, их силуэты кружились вокруг, их глаза сияли, как светящиеся медузы. – Ты принадлежишь нам.
Но её сердце не молчало. Оно билось, глухо, упрямо, отзываясь эхом в её груди.
Она выбралась на рассвете, когда море ещё колебалось – отпустить её или удержать.
Город просыпался медленно, лениво потягиваясь после долгой ночи.
Улицы ещё хранили прохладу, воздух был свежим, наполненным ароматами влажного камня, дровяного дыма и первого хлеба. Но для Дарины всё казалось слишком ярким, слишком резким – звуки оглушали, свет резал глаза.
Она сжимала в ладони ракушку. Перламутровая гладь впивалась в кожу, острые края оставляли едва заметные царапины.
Дом Есении был недалеко. Всего лишь несколько шагов, всего лишь один поворот…
– Ты. – голос прозвучал неожиданно близко, заставляя её замереть.
Дарина подняла голову.
Мирослав.
Он стоял, прислонившись к деревянной стене, руки сложены на груди, а взгляд – тёмный, внимательный, слишком пронзительный. Он не выглядел удивлённым, но в его глазах было что-то ещё.
– Ты знаешь моё имя? – спросила она.
– Знаю, – просто ответил он.
Дарина сжала пальцы крепче.
– Тогда передай это Есении.
Мирослав не сразу взял ракушку.
Он смотрел на неё, словно пытался разгадать тайну, увидеть что-то за пределами её лица, её слов.
– Откуда она у тебя?
Дарина отвела взгляд.
– Нашла.
– Вряд ли, – его голос стал ниже, но обрёл остроту ножа. – Такие водятся только там, куда человеку не достать.
Дарина не шевельнулась, но внутри всё похолодело.
Он знал. Или догадывался. Что море всё ещё цепляется за неё. О том, что его голос всё ещё звучит в её снах.
Она не могла объяснить.
– Просто передай, – повторила она.
Мирослав ещё мгновение смотрел на неё.
А затем взял ракушку.
– Не стоит воспринимать это так буквально, – мягко сказала Есения, заплетая в венок горьковатые веточки полыни. – он не грубый. Просто хочет меня защитить.
Дарина молчала.
Слова подруги должны были успокоить её, но вместо этого только усилили тревогу. Она снова и снова возвращалась к последней встрече с Мирославом. К тому, как резко он смотрел на неё, как в его голосе сквозило что-то жёсткое, недоверчивое. Дарина не могла избавиться от мысли, что, сама того не зная, чем-то его обидела.
– Приходи сегодня к нам на ужин, – предложила Есения, легко, словно не замечая её напряжённости. – Я познакомлю тебя со всеми.
– На ужин? – Дарина нахмурилась.
Она тяжело вздохнула, оборачиваясь к морю.
Сегодня, когда взойдёт луна, она должна быть в море.
Дарина знала правила. Знала, что если задержится слишком долго, сёстры снова запрут её в холодных глубинах, и тогда она не сможет сказать, когда в следующий раз выберется на сушу.
И всё же…
Мысль о том, чтобы пойти, увидеть Мирослава, узнать, каким он бывает вне тени подозрений, каким он бывает с теми, кого считает близкими, заставляла её сердце биться чуть быстрее.
– Не знаю, Есения, – тихо сказала она.
Ветер с моря принёс солёный запах водорослей и дальнего шторма.
