За стол сажусь с карапузом на руках. В ожидании тарелки сидит Алёна, по уши залезшая в телефон. Отец присоединяется в обнимку с Диной, целует жену, что-то шепча ей в волосы. Блеск в глазах и лёгкий румянец на щеках предполагает очередную пошлость, поведанную по секрету. Кажется, я даже завидую таким отношениям. От тарелок исходит слюнощепательный запах, но что-то меня сильно давит. В груди комок, медленно ползущий к горлу.
- А Рина не придёт на ужин? – не скрываю беспокойство в голосе.
- Она, скорее всего, созрела для разговора с мужем, - печально отвечает Даша. – Ей сейчас не до ужина.
Страх. Липкий страх, пропитывающий каждую клеточку моего сознания. Страх не за себя, а за свою женщину. Вскочив, отдаю Лёшу Альке и несусь по лестнице вниз. В голове пульсирует одна мысль: «Успеть! Только бы успеть!». Ворвавшись в квартиру, понимаю, что опоздал! Глаза затягивает бешенством! Вижу только, как эта тварь насилует мою малышку, и кровь, сползающую жирными каплями по её ногам! Неконтролируемый гнев! Всё, что осталось от меня! Отрываю этот кусок дерьма и бью - по лицу, в живот - куда достану! Сдавливаю глотку, продолжая делать из лица месиво! Убить! Убить! Единственная мысль, прорывающая сознание! Убить не дали. Отец заламывает руки, оттаскивая от харкающего кровью тела.
- Джей! Успокойся! Достаточно! – рычит отец, захватывая и сдавливая рукой горло. Кислород перестаёт поступать, погружая в темноту, успокаивая сорвавшееся сердце, пытающееся проломить грудную клетку.
Темнота оказывается недолгой. Мелкие куски воздуха просачиваются в лёгкие, отрезвляя, приводя в чувства. Женский крик на повышенных децибелах разрезает густую тишину, и снова страх, стягивающий когтями сердечную мышцу. В дверях стоит Дарья, с перекошенным от боли лицом, на полу лежит Рина, медленно приходящая в сознание, отец, с мертвенной бледностью в глазах, прикрывает пледом окровавленные ноги моей малышки, и хрипящий мешок с побитыми органами корчится, вжимаясь в стену.
- Даш! Вызывай скорую и полицию! – пытается достучаться до всех отец. – Джей! Принеси воду, полотенца и аптечку!
- Не надо полиции, - шепчет Рина, цепляясь в плед. – Не хочу, чтобы отец моего сына сидел в тюрьме.
- Даша. Звони Вейнбергу. Пускай пришлёт свои две машины на госпитализацию. - Отец гладит Марину по голове, что-то шепчет, успокаивая. – Сделаем всё тихо.
Потом всё пролетает с дикой скоростью. Бригада, увозящая полутруп, Дарья, бьющаяся в истерике на руках у мужа, Рина, моя маленькая девочка, уставившаяся куда-то в пространство пустыми глазами с дорожками слёз на щеках, и я, абсолютно не понимающий, как помочь ей и себе заодно.
Платная клиника с тёплыми, светлыми стенами, длинный коридор с мягкими диванами, холод ожидания, пронизывающий до костей. Это не в России холодно. Это душу лёд сковывает, сжимает с каждым мгновением всё сильнее. Дышать больно от мороза в лёгких. Я чувствую всю боль, исходящую от Рины. Я ощущаю, как её ломает от осознания произошедшего. И ничего! Ничего не могу сделать! Просто жду!
- Два сломанных ребра, ушиб грудной клетки, несколько внутренних разрывов влагалища, - звучит монотонный голос осматривающего врача. – Марине повезло. Вы вовремя успели. Сегодня оставим здесь. Завтра с ней психолог поработает. Всё будет хорошо, Максим Валерьевич. Она молодая, сильная. Справится.
- Что с … другим пациентом? – выдавливает отец.
