Она умерла, а я не чувствовала ни капли сожаления.
Но даже после своей смерти она не оставляла меня в покое. Она приходила ко мне во снах. Я снова и снова видела её тело на полу кухни. И чувствовала его холод.
Я медленно побрела на кухню, пытаясь сбросить оковы сна. Антон сидел за столом. Я поцеловала брата в щёку и опустилась напротив него. Передо мной тут же оказалась тарелка с бутербродами. Я видела, что мой брат едва заметно и счастливо улыбается. И эта улыбка согрела мою озябшую и израненную душу. Знала, что причиной его улыбки была Михайлина. Эта девушка делала моего брата счастливым. Антон, в отличие от меня, безумно переживал смерть матери. Он помнил её прежнюю. И всё равно любил. И видя на его лице улыбку, на вопрос о том, как у меня дела в школе, я соврала. Просто не хотела его расстраивать. И не хотела, чтобы он снова Даниила поколотил.
Мой брат был единственным человеком, который меня любил. Который заботился обо мне и моём комфорте. Я знала, что из-за меня он в восемнадцать лет не ушёл из дома, не оставил мать спиваться и загнивать в нашей квартире. Антон делал всё, чтобы моё детство не казалось мне настолько кошмарным.
Тоша заменил мне отца и мать.
Он любил меня. А для меня он был самым родным человеком. Не просто любимым. Я боготворила своего брата. Готова была кричать о том, какой он чудесный.
И в глубине души мечтала о том, что когда-нибудь я встречу парня похожего на Антона.
Только вот парень, в которого я влюбилась оказался предателем и трусом. Парень, в которого я была влюблена с первого класса выставил меня посмешищем перед всем классом.
Опустила голову, чтобы Тошка не заметил, что мои глаза наполнились слезами.
Тоша ушёл, а я взяла телефон в руки. Включила мобильный интернет. И тут же телефон разорвался от входящих сообщений. Открыла первое попавшееся и тут же выронила смартфон из рук.
Видео. Со всеми унижениями.
Схватила телефон и быстро закрыла видеоплеер.
С ужасом увидела сотни комментариев и десятки тысяч просмотров. Хватило первых десяти комментариев, чтобы глаза запекло. Дальше читать не стала, просто выключила и отшвырнула телефон.
Я не могла уже плакать, слёзы, кажется, иссякли. Но казалось, что в глаза насыпали песка. Сидела за столом и смотрела в одну точку, прокручивая события вчерашнего дня. Царицын знал ведь, что все будут в актовом зале? Специально заманил? Чтобы очередной повод поиздеваться надо мной был? А я, дура, поверила. В любви призналась.
Дура. Дура. Дура.
Поверила ему. Он последнее время постоянно рядом был. Защищал. Улыбался. Шоколадки дарил.
Всё это было притворством. Ложью. Игрой.
Я не могла идти в школу. Не могла. Знала, что все будут издеваться и насмехаться. И боялась, что в этот раз не выдержу. Покажу всем свою слабость. Разрыдаюсь.
Поэтому когда проснулась Мишка, прямо ей сказала, что не пойду в школу.
Моя обожаемая, мудрая Михайлина не стала задавать вопросов. С тревогой некоторое время вглядывалась в моё лицо. Потом поднялась из-за стола, едва заметно поморщившись, и поцеловала в макушку. Мишка просто позвонила моей классной руководительнице и сказала, что я не приду в школу.
Я видела, что Михайлина была чем-то расстроена, решила, что они с Тошей опять поругались, поэтому ушла в комнату. После смерти матери мы с Антоном жили в соседской квартире, квартире Мишки. Я не могла заходить в дом, потому что тут же холодом сковывало. Я неизменно вспоминала, как мать лежала на полу кухни.
