— Да. Я боюсь темноты. И замкнутых пространств.
— Настя, скажи, ты точно не видела того, кто тебя схватил? Не слышала? Запах не почувствовала? Тени не увидела? — Ольга Викторовна сложила руки на столе и подалась вперёд.
— Совсем ничего. Я даже шагов не слышала.
Покачала головой и виновато поджала губы.
— А знаешь, я думаю, всё было совсем иначе. — Виктор Баранович откинулся на спинку стула. — Ты встретила своего бывшего одноклассника. У тебя вспыхнули былые чувства. Первая любовь. Ревность. Ты увидела интерес Милены к Царицыну и решила избавиться от соперницы. Красивой соперницы. Ты же прекрасно знаешь о своей особенности.
— Заткнись, Симонов, — прорычала женщина.
Но мужчина увлёкся. Он щурил глаза, кривобоко улыбался и говорил:
— Увидела, что Царицын запал, решила избавиться от соперницы. Вышла за ней из спортзала, ударила со спины. Для отвода глаз заперлась в кладовке.
— Вы из ума выжили? — воскликнула. — Я отключила все камеры в школе?
— Откуда ты знаешь про камеры? — Мужчина тут же подался вперёд, скрипнув стулом.
— Алина сказала. И закрыла я сама себя в кладовке? Волшебным образом, наверное, замок повесила.
— Сядь. — Тяжёлый взгляд заставил медленно опуститься на стул. — Что ты делала после того, как вышла из спортзала?
— Я же сказала. — Нахмурилась.
— Отвечай! — Рявкнул, а у меня в горле ком слёз встал.
— Я пошла в переодевалку, — от волнение стала говорить косноязычно. — Мне нужны были салфетки.
— Первое, что ты увидела, когда из зала вышла?
— Ничего. Я не фокусировала взгляд. Шла по привычке. Я была расстроена из-за того, что разбила нос Даниилу. Свернула направо, спустилась по ступенькам и увидела телефон.
— Где? На ступеньках? У подножия лестницы?
— Там две лестницы напротив друг друга. Телефон лежал посередине. Ближе к той лестнице, которая ведёт в кабинет учителя физкультуры.
— Напряги память, Настя. Закрой глаза и вспомни. Если ты поднимешь глаза и посмотришь прямо. Дверь возле кабинета, ведущая на улицу, она была открыта?
— Там есть дверь? — неподдельно удивилась я. — Нет. Я не видела ничего. Там было очень темно. Свет не горел.
— Чёрт.
Мужчина выругался себе под нос, ударил ладони друг о друга и откинулся назад на спинку стула.
— Когда ты была в коморке. Кругом была темнота. Слух и нюх обострились. Что ты слышала?
— Только своё дыхание. И крики. — Я виновато пожала плечами.
— Через сколько минут тебя освободили? Примерно?
— Минут пять или десять.
Снова мужчина что-то написал в блокноте.
— Какие отношения тебя связывали с Миленой Завгородней?
— Никакие. Мы просто одноклассницы.
Виктор Иванович некоторое время сверлил меня взглядом. Я насторожённо смотрела в ответ. Если интуиция меня не подводит, он меня подозревает.
Мужчина вдруг расслабился, развалился на стуле и широко зевнул, не прикрыв рот рукой, показывая ровные ряды зубов. Я не сдержалась, зевнула следом, прикрыв рот ладошкой. Бессоная ночь давала о себе знать.
— Ломакина, ты свободна. Вызови на допрос Углицкого Глеба Сергеевича. Поскорее.
Я кивнула и поднялась. Покинула кабинет и пошла в наш класс. Открыла дверь и тут же увидела встревоженные лица одноклассников.
— Ну что? Как прошло?
— Почему тебя так долго спрашивали?
— Сильно давят?
— Какие вопросы задают?
— Погодите, — я руки подняла, — и так голова кругом идёт. Сказали позвать Глеба.
— Глеб минуты три назад ушёл, — подала голос Лена.
— Куда? Не знаешь? Попросили побыстрее.
