Светлая девочка прильнула к нему и ласково погладила затылок, готовая к большему, и он не удержался. Осторожно сжал ее горло, отклоняя назад, заставляя выгнуть спину, и жадно втянул в рот затвердевший сосок.
…Боже, как сладко она застонала. Он просто обязан попробовать на вкус ее стоны. Стас выпрямился, запустил пальцы в ее густые мягкие волосы и с наслаждением провел языком по приоткрытым губам. Вишневый… у ее стонов вишневый вкус, а у Стаса, похоже, замыкание в области рассудка только что произошло.
Напряжение между ними достигло предела; казалось, еще одно движение – и они сорвутся в пропасть.
Сердце грохотало, отдавая пульсирующей болью в висках, когда он сказал:
– Уйди, или я тебя обижу, светлая моя.
Он и сам не знал, откуда взялись силы прогнать ее. Грубо оттолкнул Сашу и лег на холодный пол, чтобы успокоить дыхание.
Стас долго не шевелился, не слышал звуков вокруг, кроме биения собственного сердца. Когда болезненное желание наконец стало терпимым, он закрыл глаза и скоро провалился в сон, без видений, без терзаний. Остался только цветочный аромат Саши.
Мамочки, что это было?
Саня забралась на диван, забилась в угол и обхватила руками колени.
Нет, она прекрасно понимала поведение Архипова. Сонный, опасный, просил не подходить. Опять же, в нем бурлило слишком много нерастраченной, подавленной энергии, которую он считал злом. На здоровье, каждый имеет право позлиться, если причина веская.
Саня не испугалась, когда он так жестко обнял ее. Она могла высвободиться из захвата в считанные секунды: помогли бы эффект неожиданности и черный пояс дзюдоистки. «Отключить» сонного мужчину, пусть и вдвое больше себя, – это не такая уж непосильная задача… Но стало жаль поранить Стаса. Его лихорадило, он буквально горел, поэтому даже не понял, что уже не спит.
Под его руками Саню затянула в омут такая нестерпимая тоска, которая шла из глубин архиповской души, что она почувствовала бы себя преступницей, оттолкнув его. Наоборот, захотелось дать ему шанс остановиться без приказа. Она доверила Стасу свою жизнь, а для этого желательно доверять ему. И действительно, даже пребывая в состоянии аффекта, он смог отпустить ее. Вот это сила воли…
Но Саню терзал другой вопрос: почему она не ушла?! Как могла потянуться к нему? В ней будто оборвалась нить, которая соединяла с реальностью, и засиял оголенный провод первобытного безумия. Гордость, принципы – в тот момент их не существовало. И это было очень страшно.
Даже с Павлом Василевским было по-другому. Их когда-то связала страсть, обычная жажда, которую, тем не менее, удавалось контролировать и оказалось очень легко убить. А вот с Архиповым она перестала себя осознавать, и это невозможно объяснить.
«Пай-девочкам нравится, когда их имеют плохие мальчики». Она-то думала, что «не такая», что хомо сапиенс, а не стерва. Но из прихоти, в порыве эмоций чуть не угробила Стасу жизнь. Ну переспали бы они – и что дальше? Он решил бы, что животное и не имеет права оставаться рядом. Прохоров – умный человек, догадался бы о причинах; порицать не стал бы, конечно, но проблем добавилось бы.
А Володя? Врать Саня умела плохо, она рассказала бы, что изменила – и конец ее мечтам о домике Барби и Кена.
Она дрожала от притока адреналина, стало холодно, и пришлось на цыпочках красться на кухню. Там нашлась серебристая турка, чтобы накипятить воды и согреться.
