«Что ж, – мысленно подытожил Скотт результаты своего осмотра этой „лаборатории“, – можно считать, что исследование самого материка Антарктиды уже началось. Если научная группа и дальше будет работать с таким же рвением, мы получим немыслимое количество данных, на обработку и классификацию которых уйдут потом месяцы цивилизованного бытия».
Когда на воду спустили один из китобойных баркасов, у трапа началось вавилонское столпотворение. Всем вдруг захотелось непременно попасть на «китобоя», у каждого нашлись причины для спешной высадки на берег, каждому хотелось ступить на берег Антарктиды в числе первых. Десантный отряд из шести полярников был сформирован Скоттом довольно быстро: вместе с ним к скалистому берегу должны были отправиться офицеры Уилсон, Тейлор, Пристли, Гриффит и Эванс. Но они еще только рассаживались, когда ротмистр Отс нашел важное для себя решение: он предложил капитану высадить гребную команду матросов, а вместо них усадить за весла офицеров.
И поскольку Скотт возражал слишком неуверенно, ротмистр драгунского полка сам приказал матросам покинуть баркас и вместе с доктором Аткинсоном и помощником зоолога Черри-Гаррардом занял их места за веслами.
Но вскоре оказалось, что все порывы десантников напрасны. Совершив несколько попыток приблизиться к берегу, они вскоре выяснили, что прибрежные скалы и айсберги, а также паковый лед и сильное волнение высадиться на берег им так и не позволят – ледовый барьер оказался неприступным. Словно бы дразня полярников, с вершины огромного ледового валуна за их попытками иронично наблюдал старый, линяющий императорский пингвин, с монаршей снисходительностью прощавший им попытки вторгнуться в его владения.
А тут еще рядом с ним появился молодой пингвиненок, который пока еще терял пух с головы, маленьких крылышек и с груди, завистливо мечтая при этом о «черном смокинге» предка. Молодой пингвин суетно подходил к краю скалы то в одном, то в другом месте и, свысока посматривая на людей, приставал к старому наставнику с вопросами на своем ворчливом пингвиньем языке.
– Взгляните на этого юного отпрыска «императора»! – мгновенно забыл о своих веслах Аткинсон. – Вряд ли кому-либо из ученых приходилось наблюдать молодого пингвина этой породы в таком возрасте и в такой стадии развития. Жаль, что я не могу воскликнуть: «Полцарства за этого пингвина!».
– Крикните: «Полвесла!», – саркастически посоветовал ему экспедиционный остряк Отс, – мы вас поймем.
Скотт тем временем взвешивал шансы своей команды. Не составляло никакого труда понять, что на мысе было прекрасное, хорошо защищенное место для экспедиционного дома и вообще для базового лагеря. Лед мог служить источником воды, снежные склоны располагали к лыжным тренировкам, а гладкие каменистые площадки – к приморским прогулкам. Рядом обитали две колонии пингвинов – которые, как и тюлени, могли быть не только объектом исследования, но и дополнительным источником свежего мяса.
Уже вернувшись на судно, капитан записал в своем дневнике: «Отсюда близко к барьеру и к колониям двух видов пингвинов; удобно подниматься на гору Террор, хорошие условия для биологических работ, отличные обсервационные пункты для всевозможных наблюдений, довольно удобный путь на юг без угрозы быть отрезанными и т. д. и т. п. Очень и очень жаль покидать такое место».
А уходить нужно было, потому что Скотт прекрасно понимал: при той крутизне берега и том волнении океана, которыми встречает Антарктида, высадка на берег займет несколько недель. При этом он с трудом представлял себе, каким образом следовало перемещать туда с судна трое мотосаней и разобранный дом.
