Дополнительно он сговорился с двумя бобылями[3] о годе службы. Для начала. Кормление за счёт парня. По окончанию – рубль каждому на руки. Устинку и Егорку они знали, поэтому согласились. Понятно, что такие рабочие руки, как у них, многим бы пригодились. Но ребята не хотели сажаться на землю и привязываться к ней. Боялись. Ведь бобылям что? Татары появились на горизонте? Руки в ноги и дёру. Земли с посевами да хатой у них нет. Держаться не за что. А практически все помещики в Тульской области после разорения прошлого года испытывали нужду только в одном – в рабочих руках на выданной им земле. И рассматривали каждого бобыля как потенциального крестьянина, планируя закрепить за ним землю. Андрей же предложил им простой контракт разнорабочих на год. Сразу пояснив, что у него посевных работ в этот период не будет. Их это устроило чуть более чем полностью…
Вот и выходило, что теперь в здешних краях должны было зимовать не три человека, а восемь мужчин, шесть женщин и девять детей в возрасте от трёх до семи лет. И это ещё не предел. Андрей бы и больше набрал, да людей, увы, не было. После нашествия татар в них имелся острый дефицит. И работничков, особенно простых мужиков, разбирали в драку.
– Что, хозяин, сруб будем ставить? – довольно улыбнувшись, поинтересовался Устинка.
– Какой, к лешему, сруб? – нахмурился Андрей.
– А что? Как у бати твоего. А то и лучше. Вон нас сколько. Сдюжим. Ты даже не сумневайся.
– Тебя, видно, зима ничему не научила, – покачал с сожалением головой парень. – Вот придут снова разбойники. И что?
– Снова побьём. – уверенно произнёс он.
– Вера в победу – это хорошо. А женщины? А дети? Ты про них подумал? А ведь они тоже тут. И нападение может быть внезапным.
– А волки? Они ведь всегда предупреждают.
– Волки могут уйти. Или перестать помогать. Тут не угадаешь. Ежели снова разбойники наведаются, то крови пустят массу. А ты спроси у них, – махнул Андрей на внимательно слушающих их разговор людей… его людей, – охота им умирать? Да ещё так глупо.
– Верно! – крикнула одна из вдовушек. – У меня так родичей всех побили. Налетели разбойники – так, что никто и не ожидал. Детишек, что пригрела, то не мои, а с краёв моих. Моих-то сгубили. Не уследила. А этим сиротинушкам и идти некуда…
– Не начинай! – пресекла уже её привычное причитание Евдокия. – Мы всё о горе вашем знаем.
– Так что же делать? – почесал затылок Устинка с полным недоумением на лице.
– Как что? Заголять и бегать! – хохотнул парень. – Шучу. Крепость ставить будем.
– Да ты рехнулся, что ли? – с жалостью спросила Евдокия. – Как же мы крепость ставить станем? Нас тут три калеки, а работ – во! – развела она руками. – Да и из чего её ставить? Из леса? Да ты хоть представляешь, СКОЛЬКО его надо? Из камня? Так это вообще глупость, ибо нету его у тебя. Из кирпича? То же самое.
– Из земли.
– Из чего?
– У нас сколько лопат? – спросил Андрей у Марфы.
– Четыре.
– А сколько нас? – задал новый вопрос парень.
Марфа же, услышав эту связку, расплылась в улыбке, прямо начав ожидать, что её супруг начнёт перечислять Атоса, Портоса и Арамиса прямо в духе старой советской экранизации одного из романов Дюма.
– Нас больше, – не понимая веселья Андрея и Марфы, ответил Пётр Рябой.
– Четыре человека могут за день перекидывать десять и более кубов земли, – тихо произнёс Андрей, стараясь отвлечься от шутливого настроя.
