– Но ведь пока ты ещё очень молода. Да и сама не хотела.
– Не хотела. Но…
– Что «но»?
– Я подумала и решила, что если и стоить рожать детей в этом аду, то пока тело молодо и сможет легче перенести все испытания.
– А почему придётся? Мне казалось, что девчонки нашего поколения не рвутся в роддом.
– Да меня поедом бабы сожрут, если узнают, что бесплодная. А именно это и подумают, если в браке живу и детей нет. Хотя бы выкидышей. Ты не представляешь, как сурово и жестоко они относятся к таким. За год, проведённый тут, насмотрелась. Их проклятыми считают. А люд тут суеверный до крайности. С такими бабами никто старается не только не знаться, но и даже рядом не стоять. На всякий случай.
– Что, глупости с приметой о стуле, на котором сидела беременная женщина[6], имеют такие глубокие корни?
– Ещё какие. Так что… – развела она руками. – Тянуть с зачатием на самом деле не стоит. Пока ещё молода, авось выживу. Чем старше, тем тяжелее. Медицины-то тут, как ты говоришь, нет. Вообще нет. Тут если и лечат, то как в сказке про Федота Стрельца.
– Это как?
– Не помнишь, что ли? Скушай заячий помёт, он ядрёный, он проймёт. От него, бывает, мрут, ну а те, что выживают, те до старости живут. Вот и тут – пичкают всякими травками, толком не понимая, какие там действующие вещества и какие побочки. Это не считая западных докторов, которые могут тебе и кровь пустить при упадке сил, и клизму поставить от простуды, и ртутью накормить от прыщей…
– Уже наслушалась?
– Я же тут год прожила. А девочка не мальчик. У нас, считай, каждый месяц «увлекательный квест». И это такое мучение в эти времена, что врагу не пожелаешь. Прокладок нет. Тампонов нет. Даже трусов и тех – нет[7], чтобы можно было хоть какие-то тряпки подложить. Ужас… ад и ужас… Хотя местные как-то спокойно всё это переносят. Не возмущаются. И даже работают в эти дни.
– Люди ко всему привыкают…
– Извини…
– За что?
– Я не должна на тебя всё это вываливать. Просто…
– Милая, я мальчик большенький, хоть и сижу в этой юной тушке. И прекрасно знаю, как устроена женщина. Поверь, ничего нового ты мне не сказала. Но я всё равно не могу понять – почему ты решилась? Ведь совсем недавно говорила, что не хочешь.
– Говорила.
– Так что?
– Передумала.
– Врёшь же.
– Слушай… – хотела возмутиться Марфа, но Андрей приложил к её губам палец.
– Мама над душой стоит?
– Всё время до и после свадьбы КАЖДАЯ женщина считала своим долгом об этом со мной поговорить. Они меня просто с ума сводили. И я бы и в первую брачную ночь не противилась. Но уж очень настрой у меня был дурной. Я ведь боялась тебя как огня. Когда у мужчины репутация напрочь отмороженного североморского пингвина, желания родить ему ребёнка это не добавляет. Я дня два или три только спустя нашего разговора в той ночи осознала, НАСКОЛЬКО мне повезло. И оттаяла.
– Ясно… – покачав головой, произнёс Андрей и, встав, начал одеваться.
– Ты чего?
– Работать нужно.
Марфа тут же метнулась к нему и, обняв, уткнулась в грудь.
– Прости меня.
– За что?
– Я… я дура. Ты ведь тогда на меня обиделся, когда я не захотела беременеть? Знаю. Обиделся. Жена – и не хочет. Это обидно. Любой бы обиделся. Прости. Я сама была не своя.
– Ты боялась меня. А сейчас, стало быть, нет?
– Нет. Сейчас я понимаю, ты единственная моя надежда и защита.
Андрей не стал ей отвечать. Просто молча поиграл желваками, смотря куда-то в пустоту перед собой. На фоне страшного раздражения, вызванного «демократическими процессами», ему сложно было всё услышанное принять и понять. Ему казалось, что Марфа пытается им манипулировать.
