Тишина.
Все родичи, по матери и отцу, набившиеся в это подворье, молчали и думали. Переглядывались. Теребили бороды. Андрей сделал им жирное и вкусное предложение.
Несмотря ни на что, все присутствующие прекрасно понимали: четыре года назад этот парень был практически нищим. Сейчас же воевода тульский и дважды граф. Причем не просто так, а с приличным наделом, отданным ему в графское владение нового рода Шатских, утвержденного за Андреем и его потомками. А что будет дальше? Черт его знает. Может, шею свернет. А может, и бошки своим супостатам поотшибает. С ним не разберешь. Все-таки древний князь-чародей. И в случае его успеха можно занять массу вкусных и сытных мест при нем. По-родственному, по-свойски. На что он явно и намекнул. Прямым текстом.
Первым не выдержал дядя Фома. Он выступил веред. Наклонился к Андрею и произнес:
– Это сумасшествие! Но я с тобой!
Потом стали подтягиваться и остальные.
Наконец настал черед дедов. Те ломались дольше всех и дожидались, пока каждый из родичей согласится.
– Ты хочешь, чтобы мы переехали к тебе в вотчину или в сам город?
– В вотчину. С полком я буду обязан выступить в поход, поэтому в него сразу вступать вам нельзя по весне. Тут же – решайте сами. Если вы скажетесь больными и отправитесь на излечение ко мне в вотчину, дабы ее защитить во время похода, – будет славно. Если нет – то просто уходите со службы. По возвращении я вас в любом случае в полк поверстаю. Право на то у меня есть.
– А как же смотр?
– Пропустите. Это не те деньги, чтобы о них печься. Я вам все покрою. Мне нужен в вотчине крепкий отряд из воинов, которым я доверяю.
– Женок и детей тоже брать?
– А чего нет? Места им в крепости хватит.
– По рукам, – после некоторого колебания ответил дед по отцу и протянул руку. Следом так же поступил дед по матери. И началась пьянка. Как-никак – воссоединение семейства. Пусть и в такой вот нервной манере.
1556 год, 5 октября, Тула
Дядя Фома с группой переселенцев, едущих в графство Шатское, остановился в Туле, чтобы в относительном покое отдохнуть денек. Ну и племянника навестить, доложить о том, что дело тронулось с мертвой точки. Да так тронулось, что его бы как-то теперь удержать…
Андрей целенаправленно провоцировал родичей во время того приснопамятного разговора. Так что пары дней не прошло с его отбытия из Коломны, как все помещики местного полка уже знали эту весьма неприятную формулу. Что-де они батраки, что за право служить службу воинскую еще горбатятся на чужой земле. А еще через неделю о том заговорили в Москве… Началась цепная реакция распространения вирусного высказывания.
Если бы было все хорошо в поместной среде, то слова Андрея не отозвались бы живым откликом в сердцах помещиков. Но все было неладно. Конечно, не дно кризиса и полное запустение, что наступили после Ливонской войны и особенно после Смуты. Но отнюдь и не благоденствие. И слова о том, что служилый должен службу служить, а не бегать по округе в поисках кусках хлеба, пришлись многим по душе. Да под соусом из «воздыханий» о том, как было славно в старину… когда воины войной жили, а не страдой…
От этих слов тульского воеводы получился эффект сходный с тем, когда в туалет типа сортир по жаркой погоде пачку дрожжей бросаешь. Все вокруг начало бродить и гудеть. Норовя выплеснуться через край. Что аукнулось незамедлительно – дядя Фома вез не только часть родичей, но и двадцать семь бойцов из числа новиков нищих да послужильцев вечных. Коломенских, само собой. И их семьи, у кого они имелись.
