Телефон полиции 02, – думал он. – Почему именно два? 01 – телефон пожарной службы. Почему именно один? Почему телефон скорой помощи только на третьем месте?
При пожаре горят в основном здания. На девятьсот пожаров в среднем одна человеческая жертва. Пожар уничтожает в первую очередь имущество. Но когда звонят 02, здесь уже одна жертва на три вызова. А когда 03 – помощь нужна только людям, имущество уже не причем. Вот и выходит, что имущество важнее человеческих жизней. Спасение жизней только после спасения домов и ценностей.
Кто придумал такую извращенную шкалу? Государство. Но что такое государство?
Кто это? Что это за спрут, который смеет ставить жизнь на третье место? Я всегда представлял себе государство как огромный желудок, в котором все мы перевариваемся и никак не можем перевариться просто потому, что у желудка большие проблемы с кислотностью. Очень здоровые желудки были в двадцатом веке: всякие большие и малые диктатуры переваривали до смерти добрую половину населения, а из остальных вываривали мозги. Кто такая эта полиция, которую я должен боятся? Делайте со мной все что хотите, но я все равно говорю, что это неправильно.
Зазвонил телефон.
– Это опять я, – сказал Шурик. – Я тут поговорил со своими, они согласны дать тебе не пятьдесят, а пятьдесят три процента. Но это же не просто так, надо будет отрабатывать. Они ребята жесткие. Как, просек?
Это был небольшой прямоугольный контейнер с красным номером 250 и кодовым замком. Пальцы набрали код из шести цифр и помедлили. Пальцы были короткими, загорелыми, с белыми толстыми ногтями – пальцы человека, всю жизнь работавшего руками, бившего молотом, копавшего землю лопатой и может быть, даже царапавшего ее. Кожа на пальцах была плотная, в старых трещинах и шрамах. Пальцы казались такими неуклюжими, что им было тяжело нажимать маленькие светящиеся кнопки.
Валин стоял, наклонив голову и смотрел на пальцы шефа. Как может быть, чтобы шеф такой лаборатории, как эта, имел подобные пальцы? – думал он. – Кто он? Чем он занимался раньше и чего он добивается сейчас?
– Я хотел, чтобы вы оказали мне услугу, – сказал шеф, – и предупреждал, что услуга будет серьезной. Если вы боитесь, лучше сказать сразу.
– Я ничего не могу передумать, – ответил Валин, – у меня дочь.
– Которая не совсем ваша дочь.
Пальцы пока не спешили открывать контейнер, хотя замок уже мелодично щелкнул и, видимо, открылся.
– Которая не совсем моя дочь, – послушно повторил Валин.
– Кстати, я так и не знаю кто она, и не знаю, зачем вы вырастили этого клона. Что вы собираетесь с нею делать?
– Растить.
– Клоны такого рода не предназначены для выращивания.
Валин промолчал.
– Хорошо. Пока это ваше дело. Но я не хочу, чтобы это стало общим делом.
Будете приводить ее в лабораторию каждое второе утро и делать иньекции здесь.
Здесь же можно контролировать ее текущее состояние. Но лекарство – вазиразин-три или четыре – за ваш счет.
– Спасибо, – сказал Валин.
Пальцы открыли контейнер. Внутри были три запаянные стеклянные капсулы.
– Я… – начал шеф, но в этот момент замок на входной двери пискнул и дверь открылась. Пальцы снова захлопнули контейнер. Вошла Катя. На ней был все тот же красный воздушный шарф.
– Я не вовремя?
– Очень невовремя.
– Тогда я пошла. Если меня будет нужно, то я любезничаю с Ником на крыльце.
Она вышла.
Шеф взял одну из ампул.
– Вы догадываетесь что это?
