— Удивительно, с каких это пор она стала твоей, — пробормотал Разумовский. — На всякий случай напомню, что я хозяин этого дома. Ты моя работница. Если ты мне вдруг понадобишься, я тебя и из ванны вытащу.
Я крепче вцепилась в мягкие стены своей «крепости».
— Выйдите отсюда, пожалуйста, — смертельно ровным тоном повторила я. — Через полчаса я спущусь. Хватит запугивать меня своими тиранскими замашками!
События вчерашнего вечера возвращались ко мне, с бесстрастной жестокостью напоминая о вчерашнем телефонном звонке.
От Разумовского это, видимо, не укрылось. Он наверняка тоже вспомнил. Потому что карий взгляд вдруг заметно потяжелел.
— Если будешь вести себя хорошо, я распоряжусь отключить в твоей комнате камеру.
— Убрать, — насупилась я.
В уголках его пронзительных глаз собрались мелкие морщинки:
— Не пытайся со мной торговаться, пока на руках у тебя нет никаких козырей, котёнок. Это небезопасно.
— Отключить, — процедила я. — Сегодня же.
— Одевайся, любительница командовать, — велел Разумовский и покинул мою спальню, а я наконец удосужилась выдохнуть.
День моего «нанимателя» начинался с тренировки в спортзале. Интенсивной, надо сказать, тренировки. Моё и без того паршивое настроение стремительно портилось — забавлявшийся с тренажёрами терминатор заставлял меня ощущать себя неполноценной.
Мой предел — несистемные занятия йогой и редкие пробежки. И это ни в какое сравнение не шло с тем, что выжимал из себя этот сверхчеловек.
Разумовский притащил меня сюда, чтобы поиздеваться. Чтобы вытащить меня из постели ни свет ни заря и преподать, как ему казалось, важный урок послушания. Бойся своих желаний, Ковалёва.
И к концу его тренировки я неожиданно осознала, что всё верно. Что нужно бояться.
Потому что когда Разумовский приблизился к лавке, на которой я, как последняя идиотка, куковала со своим синим блокнотом в руках, и стащил с себя промокшую от пота футболку. Я вылупилась на него так, будто впервые видела мужской торс.
Ну… такой, может, и правда впервые.
Пока он что-то там попивал из своего спортивного шейкера, я старательно прятала взгляд и делал вид, будто строчила что-то исключительно важное в своём блокноте. И пОтом я при этом обливалась не хуже, чем сам Разумовский.
Что за чёрт?..
Нам такого, Саша, не надо. Это всё нервы и недосып. Надо бы как-то возвращаться в свою естественную, агрессивную по отношению к этому мутному типу форму.
И срочно!
— Имеются ценные наблюдения? — подал голос обладатель божественных форм. И в его тоне читалась откровенная насмешка.
— Мысли записываю, — буркнула я, старательно выводя на странице «Ты — идиотка».
— Отлично, — одобрил Разумовский и бросил взгляд на часы. — Тренировка вообще-то окончена. Минут через двадцать встречаемся на крыльце. У нас рабочая поездка в город.
Пасмурный, но пока ещё тёплый день начинавшейся осени мы встретили на каком-то строящемся объекте. Кругом шум и гам, толпы рабочих и сновавшие тут и там люди с планшетами и рулонами чертежей.
— Новый офис, — кратко пояснил мне Разумовский, прежде чем ввязаться в долгий, напичканный почти неизвестной мне терминологией, именами и цифрами разговор с высоким смуглым брюнетом — одним из контролировавших процесс людей в костюмах.
И, кажется, они были на короткой ноге. Потому что в какой-то момент брюнет вдруг отвлёкся от генеральной линии разговора и кивнул на меня.
— Слушай, Давид, ты почему нас не представил? Твоя новая дама сердца?
