И он подмигнул мне, протянув руку. Я, ошарашенная неожиданной сменой темы, пожала его ладонь.
— Я не…
— У нас ещё всё впереди, — отозвался мой спутник, и от шока я не сразу даже почувствовала, как его рука обвивается вокруг моей талии. — Не торопи события, Лёш.
И пока я искала отключившийся голос, они снова пожали друг другу руки, и Разумовский подвёл черту под разговором:
— Ладно, мы здесь закончили. Время отчаливать. На созвоне.
Задыхаясь, я позволила увести себя с площадки, но стоило нам свернуть за угол, затормозила и вытаращилась на Разумовского.
— Это… это что такое сейчас было?!
Он смотрел на меня пристально, с лёгким прищуром.
— Не егози, Александра. И не обольщайся. Это крючок. Чтобы нужные слова попали в нужные уши.
22. Глава 22
Я отказывалась ушам своим верить. Да что этот изверг творит?!
— Мне все эти ваши крючки, знаете ли, до одного места. Я на такие вот авантюры не подписывалась!
— Ну да, — Разумовский холодно взирал на меня с высоты своего роста. — Ограбить кого-нибудь или в стрип-клуб на разведку сходить — это пожалуйста. Тут никаких рисков. А постоять с закрытым ртом и в нужный момент просто кивнуть или поддакнуть — это, конечно, ни в какое сравнение не идёт.
— Поддакнуть чему?! — взвилась я, уже наплевав на весь свой страх перед его безграничной властью над моей судьбой. — Тому, что вы меня за… за свою очередную пассию выдать пытаетесь?
— Слишком оскорбительно и откровенно низко для тебя, — со всей серьёзностью отозвался мерзавец. — Где девочка Саша, и где Разумовский. Верно. Мы птицы далеко не одного полёта.
— Вы этим что хотите сказать?
— Что сказал, не больше.
— Что я эдакая неблагодарная негодяйка? Что я пищать от восторга должна от одной только мысли, что такой, как вы, могли положить глаз на такую, как я?
— А что это ты так расходилась, Александра? Я задел тебя за живое?
— Представьте себе! Если я по социальной лестнице стою на тыщу пролётов ниже, чем вы, это ещё не значит, что у меня нет чувства собственного достоинства, понятно вам? А вы… вы распоряжаетесь всеми вокруг так, будто они не больше, чем вещи!
— До чего же крикливое маленькое создание, — пробормотал Разумовский, увлекая меня за собой на лестницу. — Правду говорят, чем мельче собачонка, тем она яростнее лает.
Непробиваемый. Разумовскому не было ровным счётом никакого дела до моего уязвлённого самолюбия. Он продолжал гнуть свою линию и оставался уверенным в своей непогрешимой правоте. Если мне казалось, что больше его ненавидеть попросту невозможно, то я ошибалась.
— Уберите от меня свои руки! — я вывернулась из его хватки, но это привело только к тому, что он перехватил меня покрепче и притянул к себе.
Спасибо хоть не впечатал лопатками в грубо ошпаклёванную стену.
— Прекрати верещать, ненормальная. Ты и я знаем правду. Этого тебе недостаточно? Какое тебе дело до того, что думает какой-то там Лёша, которого ты больше никогда в жизни и не увидишь, м?
— Мне есть дело до того, как вы мною распоряжаетесь. И что обо мне говорите.
Карие глаза хищно прищурились:
— Предпочитаешь, чтобы я говорил о тебе правду? Познакомьтесь, это девочка Саша. Я застукал её при попытке стащить мои бумаги. Теперь она отрабатывает свою повинность. Как? Лучше?
Я заткнулась, хлопая глазами, как идиотка, и онемев не столько от его железобетонных доводов, сколько от осознания, что буквально вжималась в его тело.
Он знал, что мне нечего ответить на его выпад, поэтому слегка ослабил свою мёртвую хватку, и я смогла задышать, обливаясь потом от жара, бурлившего в моих венах.
