И чего ей там, наверху, не елось?
Ишь, сидит, ковыряется… страх потеряла! И вцепиться бы ей в космы, глаза бы бесстыжие, которыми она на батюшку поглядывала, выцарапать. И… и еще налысо обрить! А потом дегтем облить да в перьях извалять! Чтоб неповадно было честных купцов соблазнять.
Баська носом шмыгнула.
И бочком к порогу-то придвинулась. Она бы и вовсе ушла, да только… зверье кормить надобно и не медами, которых в комнату отнесли, верно, думая, что если ведьма, так ей и довольно.
- Бася? – Никанора поднялась было, но охнула, опустилась на лавку.
И лицо её бледно сделалось вдруг до того, что показалось, сейчас вовсе по цвету с печкою сроднится.
- Сиди, оглашенная, - махнула рукой кухарка, которую Баська сразу опознала, как самую главную, ибо была та больше и толще прочих. – Ишь, вздумала, непраздная да в дорогу… прикачало, небось.
От слов её Баську прямо-таки затрясло.
Это что получается… это…
Как?
Никанора да… не только замуж, а еще и… и чего тогда хмурая такая? Кривится, того и гляди, заплачет? Или она не хотела? Но такого не бывает, чтобы баба в своем уме да дитя не хотела. Али и вправду…
- А тебе чего надобно? – поинтересовалась кухарка, думать мешая.
Баська даже почти забыла, зачем шла. Но тут вспомнила:
- Творога надо. Свежего. И еще мяса, чтоб порезать меленько. Яйца не помешают…
- Не помешают… ишь ты!
- Это не мне, а ведьме! – на всякий случай поспешила заверить Баська.
- Ведьме, - протянула кухарка, разом помрачневши. – Нема!
И спиной повернулась.
Баська от такой наглости аж онемела. Ненадолго. С ней в жизни не случалось, чтоб надолго онеметь. И… и пускай она ныне падшая женщина, которую навряд ли замуж кто возьмет, но это еще не значит, что с нею от так говорить можно!
- А если хозяйке пожалуюсь? – тихо поинтересовалась Баська да огляделась, выискивая половничек, которым собственное мнение отстоять можно было бы. Оно, конечно, чужими половничками нехорошо пользоваться, но что поделаешь, когда собственного Баська не прихватила.
- Чегой?
- Тогой, что за постой уплочено! – рявкнула она, как некогда. И подбоченилась. И на кухарку поглядела, как подобает купеческое дочери глядеть на холопку. – И немалые деньги! А ты мне тут говоришь, что у тебя творогу нема! Да что ты за кухарка такая…
Баба покраснела.
Побелела.
И как заорет на всю кухню:
- Для ведьмы клятое нема!
- Что ты сказала? – Баська тоже умела кричать. – Какой клятое!
- Тише, - Никанора поднялась было, но охнувши, схватившись за живот, опустилась на лавку. – Не надо ругаться…
И голову помацала, еще больше скривившись.
- Тетка Матрена, вы дайте, чего просит, а то и вправду нехорошо получится… и Фролушка расстроится…
- Вот уж было кого бояться, Фролушку твово… - проворчала кухарка, но без былой злости. И творогу бухнула перед Баськой целую миску, да еще с горкою. – На от, нехай подавится…
- Она хорошая, - зачем-то сказала Баська, хотя нужно было ответить иначе, подобающе. А то ишь, взяли моду гостям перечить.
- Хороших ведьм не бывает!
- Бывает, - рядом появилась другая миска, с крупными куриными яйцами. И свежие, вона, даже не отертые, с былинками прилипшими да мелким перышком, что к одному, особо великому – небось, двужелтковое – приклеилось.
Его Баська вытащила и кухарке протянула.
- На два желтка, - сказала веско.
- И чегой?
- Непраздным пользительно, - в сторону клятой сродственницы, которая сидела, к печи прислонившись, Баська и не глянула. И вовсе она не о ней заботится, а о батюшке.
