Но вершина подлости синедриона – поступок с Иудой. Именно этот подписанный им документ и раздавил мое стремление к сопротивлению, показал мне, кто я такой. Пророк, реформатор, выразитель народного духа доброты? Ха! Оказалось, и цена-то мне – один плевок синедриона.
Как тонко мог я толковать Священное писание, целыми часами рассуждать о том или ином установлении! Возможно, кто-нибудь из моих учеников вспомнит слова о принципе доброты: ударили по правой щеке – подставь левую. Сейчас мне все разговоры о добре и добродетели просто смешны. Принимаю эти слова только как способ показать свое духовное превосходство, и то в случае невозможности выразить протест как-то иначе. Сейчас я бы сказал другое:
– Не мир принес я вам, но меч!
И, конечно, меня бы не поняли. Две крайности, но от одной до другой нужно пройти через смерть. Опыт жизни приходится дорого оплачивать.
На суде я не стал выдвигать обвинений по поводу событий на постоялом дворе. Подумаешь, изнасиловали женщину. Что там до страданий одного человека, когда солдаты Рима всю жизнь занимаются убийствами, насилием и грабежами! А что, скажи, с Иудой?
– Ты оказался прав, – ответил Аман Эфер, – под пыткой он подписал донос. Потом был повешен. Нет свидетелей, ничего нельзя и проверить. Как утверждает официальный документ, прибывший в канцелярию прокуратора, установлено, что спутники и ученики Иисуса из Назарета из чувства мести умертвили Иуду из Кариота, истинного ревнителя законов Моисея. Отдан приказ о поимке всех виновных и преданию их суду. Сегодня около Голгофы схватили некоего Иоанна, но в связи с вмешательством римской охранной когорты ему удалось бежать. Думаю, все твои спутники – опасные свидетели для рода Каиафы. Представь себе, что одиннадцать человек пойдут по Иудее и станут рассказывать о случае на постоялом дворе и твоей казни: через год вся Иудея будет в курсе событий. Пойдут жуткие пересуды, и Каиафе придется покинуть пост первосвященника и потерять такие доходы, которые тебе и не снились. Не надо забывать и чувство тревожной заботы о сыне. Отец хочет сохранить его лицо на будущее, когда он остепенится и ему придет время занять подобающее место среди вождей религии и государства.
Галилеянин забеспокоился, на ложе ему стало неуютно. Мысли его переключились на учеников: их ждет печальная участь и все из-за его глупости. Помочь ученикам он ничем не может. Взгляд его с надеждой устремился к посланцу прокуратора.
– Чем можно помочь моим ученикам? Их найдут в Иерусалиме рано или поздно. Только ты, римский сотник, облеченный властью, можешь для них что-то сделать, если, конечно, захочешь.
– Захочу и сделаю. Сейчас все ворота в Иерусалиме контролируются стражей, и выйти из города незамеченным невозможно. Задача заключается в том, чтобы вывести их из города и сопроводить в Галилею к их семьям. Там они будут в безопасности. Однако для этого их необходимо убедить довериться мне, римскому сотнику, командующему к тому же сирийцами.
– Нет тебе смысла предавать моих учеников. Прокуратор действительно стал жертвой давления синедриона. Человек он самолюбивый и помыкать собой какому-то Каиафе не позволит. Потому и довериться тебе можно. Со старшей из женщин, Марией Клеопой, держи связь. Я же, сам понимаешь, скоро умру.
Аман Эфер встал. Так, значит, существует торговля оружием, существует даже караванный путь. Сколько оружия ушло со складов в Антиохии? А может, и не только Антиохии. Такие сведения стоят дорого, очень дорого! Аман Эфер вытащил из складок своего гематия мешочек и протянул его галилеянину.
