– Тфу на тебя, богохульник! Как только земля таких бесстыдников носит?! Женщина на цельных десять лет старше тебя, постыдился бы рот свой разявывать. Бога в тебе нет!
– А твой Бог в твоём пузе! Ишь как важно тащишь его впереди себя на цельный метр, – заступился за товарища Онуфрий, и, придвинувшись к Анфисе, ткнул её пальцев в бок.
– Ах, ты ж охальник! – возмутилась Анфиса и, не прекращая движение, резко толкнула парня своим крепким объёмным задом.
Онуфрий, не ожидая от неё такого маневра, заплёлся ногами и повалился на землю, увлекая за собой идущего рядом Кирилла.
– Бог он всё видит! – взмахнул крестом батюшка, следом громкий смех десятка женщин разнёсся по селу.
В колонну женщин, двигающихся к дому Мажюлиса Урбонас, прибывали новые люди, – женщины в солидарность своим подругам, мужчины из любопытства.
Подойдя к дому литовца, женщины подняли визг, из которого было понятно только одно:
– Вон из села!
Две женщины пытался даже поджечь дом литовца, но были удержаны мужчинами.
Анфиса и ещё две женщины бросили камни в дом, разбив стёкла в одном из окон. От дальнейшего разрушения дома их остановил батюшка Симеон.
– Угомонитесь, люди! – обратился он к сельчанам. – Надо мирно решить вопрос с литовцем.
На крыльцо дома вышел Мажюлис и без вопросов и предисловий сказал:
– Вижу, не угоден вам. Сегодня покину ваше село. Желаю здравствовать и процветать.
Через два часа, наняв подводу, Мажюлис Урбонас покинул Бащелак.
В селе, после изгнания литовца, начался праздник. Поп Симеон выставил народу пять ведер вина и два ведра водки.
Народ вдарился в пьяный разгул. Село гуляло – пело и плясало, народ пил и веселился. Поп Симеон торжествовал. В пьянке приняли участие даже те, кто с укоризной смотрел на женщин, изгнавших из села грамотного механика. Началась массовая попойка. На дармовое спиртное, как вороньё на падаль, слетелось всё село. Пили все, у кого были руки, – кто мог держать в них стакан, – мужики и молодые парни, бабы и молодые девки, не отставали от них старики и ребятня.
К вечеру многие «очухались» и пришли домой, не дошли до дома два мужика и девка с парнем.
– Загуляли, – подумали их родственники. – Видно у друзей остались.
К середине ночи над селом зависла зловещая тишина, но с рассветом деревня вновь пустилась в пьяный загул. Началось похмелье.
К полудню перепились все и стали драться, даже бабы и те вспомнили старые обиды, – началась всеобщая потасовка, в результате которой один мужик был убит, два покалечены, а трём бабам поломали рёбра, – счёт на синяки, кровоподтёки и клоки вырванных волос не вёлся.
Мужиков, что не возвратились домой в первый день попойки, нашли у реки – угоревшими на солнце, а молодых любовников, потерявшихся в этот же день, вынесли из-под крыши пустого сеновала, – сгорели в спёртом раскалённом воздухе.
Вот такой получился праздник в борьбе тёмных и светлых сил, праздник поповского торжества, – торжества чёрного над белым, торжества мракобесия над учёностью.
А Мажюлиса Урбонас пригласили к себе артельщики села Усть-Косиха. Перебравшись к ним, литовец незамедлительно приступил к своим обязанностям – механика молоканки и уже через десять дней завод не только увеличил выпуск масла, но и по рекомендации Мажюлиса организовал прибыльную артельную торговлю разными товарами. А ещё через месяц Урбонас сделал агрегат, который, независимо от уровня воды в реке, превращающейся в летнюю пору в ручеёк, приводил в движение все машины завода, и даже прибор для экономии самой воды. Претворил в жизнь и мечту своей жизни, создал народный дом творчества, в котором организовал механический и художественный кружки, привлёк учительницу и школьников к литературному кружку.
