Он другой, он не такой, как все остальные. В нем есть боярская кровь, и в критические моменты это чувствуется. В нем нет того самого испуга, который присущ почти всем без исключения молдаванам. Он никогда никому не был угоден. В советское время его травили и назначали диссидентом, в нынешнее время его притравливают новые жаждущие власти. Все оттого, что он как раз любит говорить правду и часто оказывается прав впоследствии. Правда вообще в Молдове не в чести. Она вообще-то в большей части случаев никому не нужна. Она актуализирует испуг и лишает ориентиров адаптации. Основной принцип общения в Молдове – это подстройка под интересы собеседника и сообщение ему именно той информации, которой он ждет, но данная информация должна одновременно быть выгодной или хотя бы точно не быть опасной тому, кто ее сообщает. Общение в Молдове – это участие в игре по сложным правилам, с комплексом изощрённых расчетов, которые ведет ваш собеседник, подсчитывая, кто вы, откуда вы, как вы выглядите, от кого вы пришли, что вам может быть нужно на самом деле, и что вы говорите о том, что вам нужно, что может быть нужно тем, от кого вы пришли и тем, кто живет там, откуда вы пришли, что может быть выгодно всем присутствующим и всем не присутствующим, но влияющим на происходящее участникам беседы. В результате чаще всего общение пустое и бессмысленное, по крайней мере первые полчаса, на протяжении которых вам надо успеть доказать то, что вы именно тот, за кого вы себя выдаете, и что вы не несете угрозы вашему собеседнику ни в коем случае. Тогда дело пойдёт, у диалог появится смысл, живость и прагматика.
Мош Бэтрын тоже выжидает, но не очень долго. Если собеседник по каким-то вышеуказанным параметрам его не удовлетворяет, он просто уходит от общения под тем или иным предлогом, которые он придумывает мастерски. Если вы проходите его soul-контроль, как огурец проходит сквозь кольцо, которое определяет, можно ли назвать его корнишоном, вы получаете интереснейшего собеседника, обладающего энциклопедической памятью, искреннего и открытого.
Мош Бэтрын не лжет. Иногда он маневрирует и лавирует, но, если мне удается прижать его к стенке логически и показать, что я понимаю, что именно он хочет скрыть, он стойко соглашается на ответ. Он может так и не сказать правду, если это ему невыгодно, но лгать не будет.
В отличие от него, Эксплозия врёт часто. Точнее, она не врёт, она фантазирует о действительности,
Обычно я очень остро, почти физически чувствую ложь и сержусь на лжеца, но вранье Эксплозии, как ни странно, меня умиляет. Я тоже его ощущаю, я уже даже предчувствую его, я знаю, что она сейчас скажет еще до того, как она произносит эти слова, но ее неправда наполняет меня сочувствием и даже раскаянием. Ведь это я поставила ее в такое положение, что ей пришлось врать! Ведь я же знаю, как ей важно во что бы то ни стало сохранить лицо, как ей трудно, просто невозможно признать свои промахи, ведь я же знаю, что ей безумно страшно столкнуться лицом к лицу со своей неудачей и просто невозможно увидеть, что в некоторых случаях она сама во всем виновата. Еще острее она переживает промахи и неудачи всей страны, которую любит безумно. Она такая беззащитная в этот момент… Ей незнакомо самопрощение. Именно поэтому у нее нет возможности увидеть свои ошибки и действовать иначе, чем она действовала до этого.
