Понятие преступления - страница 62

Все это не решает проблемы соотношения познания с предвидением. На наш взгляд, познание – это постепенная выработка представления о качественно-количественных характеристиках окружающего мира и своем месте в нем. Предвидение – достаточно ясная категория, заключающаяся в обоснованном предположении о возможных изменениях окружающего мира под влиянием среды или самого субъекта, хотя указанная ясность носит поверхностный характер. Пока очевидно одно – предвидение базируется на познании и само в себе несет познание. Отсюда, скорее всего, предвидение есть форма существования познания.

Тем не менее предвидению в познании предшествует еще какая-то форма (как минимум одна), при наличии которой и в результате которой появляется предвидение. Странная ситуация, но ни в философии, ни в психологии не удалось найти термина, который бы в полном объеме оформлял эту предшествующую предвидению форму познания, хотя надо признать, что философы «видят» ее: «Важнейшей функцией сознания является мысленное построение действий (курсив мой. – А. К.) и предвидение их последствий».[266] Таким образом, предвидению предшествует мысленное построение действий. Однако и этого мало, поскольку указанное мысленное построение базируется на восприятии окружающего мира (человек действует в окружающем мире и успешность его действий всегда зависит от того, насколько адекватно он оценивает окружающий мир и соотносит с ним свое поведение). Дело в том, что предвидение не может опираться только на социальную детерминацию, востребованную оперативно, оно всегда (?) исходит еще и из чего-то иного, поскольку носит в той или иной степени творческий характер.

В психологии мы видим только одну категорию, на которую в этом плане может опираться предвидение, – это интуиция как «знание, возникающее без осознания путей и условий его получения, в силу чего субъект имеет его как результат непосредственного усмотрения».[267] Нас полностью устраивает представление об интуиции, предложенное К. К. Платоновым: «Интуиция – это познание на основе обобщения ряда высокоавтоматизированных умственных навыков с включением в ее структуру компонента творчества».[268] При этом, несмотря на то что К. К. Платонов относит интуицию к познанию, следовательно, к сознанию, пока нет достаточной ясности в вопросе о том, куда относить интуицию – в сферу сознания или бессознательного. Не считая возможным глубоко рассматривать данную проблему, отметим для себя очевидное: 1) интуиция не может не базироваться на уже имеющихся знаниях, т. е. в определенной части исходит из познания; 2) в интуиции кроме этой основы есть еще что-то, позволяющее творчески развить имеющиеся знания; насколько подобное творчество заложено опытом предшествующих поколений (ген творчества), сказать трудно; 3) даже К. Г. Юнг, основой исследования которого является бессознательное, признавал интуицию функцией сознания. Изложенное позволяет присоединиться к сторонникам интуиции как категории сознания.

Таким образом, предвидению предшествует нечто, выступающее как совокупность восприятия, интуиции и мысленного построения действий. Наименование этой совокупности отсутствует и в философии, и в психологии. На этом фоне становится понятным, почему в уголовном праве законодатель, практика и теория используют применительно к видам вины термин «осознавало характер своих действий», отождествляя тем самым анализируемую первую форму познания с сознанием, что представляется абсолютно неприемлемым, но является необходимой деформацией психологической терминологии в силу отсутствия в психологии и философии надлежащего понятия. Вполне объяснимы затруднения базовых наук в указанном плане, поскольку восприятие, интуиция и мысленное построение действия располагаются в разных сферах мышления: первые – в детерминационной, последнее – в потребностно-мотивационной, точнее, в рамках принятия решения, и уже поэтому выработка единого термина малопродуктивна. Но тогда следует принять и неуклюжие попытки прикладных наук решить свои проблемы не совсем надлежащим образом.