Роман хватал кисти, короба для электропроводки, тележку, весь остальной скарб, мчался устранять причины жалоб. И никогда в такие моменты Сивоконя не было в наличии. Волконский вывозил пакеты, красил, белил, оттирал, тщательно фотографируя исправления, чтобы отчитаться перед жилинспекцией. Это был просто беспросветный адов замкнутый круг.
Контейнерная площадка, как ее ни убирал Роман, становилась все грязнее. Казалось, что Террикон воюет с председателем и всем «Добрым домом» в его лице. Бывало, что пакеты, бросаемые издалека через крышу, просто пролетали у обескураженного трудяги над головой. Все это падало на асфальт, билось, перемешивалось, источало зловоние.
Роман нашел длинный лист фанеры, похожий по формату на транспарант. Достал краски, нарисовал забавную зверушку с мусорным пакетом в лапках и написал: «Зай! Ты это… не свинячь!» Прикрепил плакат к стене у мусорной площадки.
Надпись произвела фурор у молодежи. Первое время ее часто фотографировали на смартфоны, делились этим в социальных сетях, но чище все равно не становилось.
В офисе Роман навел идеальный порядок, добавил добротной мебели, которая часто без видимых причин попадала на свалку. Из толстой фанеры были сделаны два больших крюка и прикреплены перпендикулярно к одной из стен. Там, не мешая, расположился штапик, короба и прочие длинные вещи. Тележки тоже были подняты вверх, заняли места по стенам, повыше, у самого потолка. Здесь же появились новые полки и антресоли для инструмента, утеплителей и проводов. Целый шкаф был отдан под краски и грунты. От входа было ясно, что и где лежит.
В один из выходных Роман улучил время, чтобы вырваться к матушке в Димовск. По пути не удержался и купил стиральную машинку автомат, потому что мать многие годы пользовалась маленькой «Феей» – неудобной и непрактичной, ведь тяжелое мокрое белье нужно было перегружать в центрифугу другой машинки – еще советского алюминиевого агрегата. И, откровенно говоря, Волконскому было стыдно, что он не сделал матери такой подарок много лет назад.
Матушка была в шоке, упрекала сына, что тот не умеет беречь деньги. Но было заметно, что обнова ей пришлась по вкусу. Освоила быстро, бунтовала, правда, против кондиционеров. Не видела в них практического смысла. Но позже приняла и их.
В Терриконе активно лезла трава. Первый покос обошелся в сорок литров топлива для триммера и два флакона двухтактного масла. Офис с оплатами не спешил. Чеков накопилось на приличную сумму. Это раздражало, потому что весьма ощутимо било по карману Волконского.
На второй покос Роман решил не тратить денег. В Терриконе он прикупил старую добрую косу. Нашел в инструментах наковальню, чтобы отбить лезвие. Приспособил подходящий пенек, наклепал острие и рубил чертополох и цикорий без лишних затрат. Это казалось удачным вариантом, но затрачивало куда больше сил и времени.
Пытался найти на покос отдельного человека, но местные отказывались: «Я, брат, генералу дачу убираю. Денег в три раза больше. Зачем мне ваш „Добрый дом“? В гробу я его видел».
