– «Помолись за нас, батюшка. За убитых и живых. За наших родителей, которые не знают: где мы. И за родину, которая так жестоко с нами обошлась».
– «Помолюсь, солдат. За всех помолюсь, а самое главное: помолюсь за спасение тех, кто еще жив и потерял всякую надежду. Помолюсь, чтобы этот кошмар закончился миром. Пусть плохим, но без крови и безысходности…».
На следующий день посыльный принес благую весть: война временно остановлена. Воюющие стороны сели за стол переговоров. Генерал Лебедь прибыл из Москвы с поручением вести мирные переговоры с Масхадовым.
Бог войны услышал молитвы истерзанных воинов мальчишек. Большое кровопролитие на время взяло передышку. Выжившие морально и физически покалеченные бойцы возвращались домой с войн, на которую по словам чиновников их никто по документам не посылал…
Выжившие десантники из батальона, к которому был прикомандирован отец Глеб, пришли к нему с просьбой:
– «Отец Глеб, мы видели, как ты держался в окружении и что сделала твоя молитва. Раз истинная вера дает столько сил, мы тоже решили к ней приблизиться: покрести нас, Христа ради».
– «Хорошо, парни. Сделаю над вами обряд крещения, но у меня одна проблема: нет готовых крестиков».
Солдаты посовещались в стороне:
– «Ты, отец Глеб, готовься к обряду, а мы решим твою проблему».
На следующий день солдат-десантник принес котелок, полный самодельных крестиков. Десантники решили задачу оригинально: сплющили гильзы от патронов АК-74 и добавили перекладину из пули. Получился военный крест из подручного материала. Отец Глеб оценил солдатскую смекалку по-своему:
– «На сей раз сгодится, вернемся в часть – заменим на церковный оберег».
– «Вернемся в часть, отец Глеб. Мы соберем средства и построим в части часовню, в память о погибших на этой войне десантниках».
– «На все воля Божья», – священник окрестил воинов крестным знамением…
Ночной город в огне.
Стена из страшных снов.
Резван и военком приехали на окраину города ночью. Несмотря на позднее время суток город не спал. Догорали пожарища разрушенных домов, где-то то начиналась, то затихала отчаянная перестрелка.
Военком вел машину в темноте осторожно, четко придерживаясь края длинного забора. Сначала Резван не обратил на длинное инженерное сооружение внимания, потому, что был занят своими мыслями. Когда же на очередном повороте машина забуксовала, и седой военком попросил призывника подтолкнуть старенький УАЗик, Резван вздрогнул от шока. То, что до этого, в темноте ночи, казалось забором, на самом деле были горы трупов, сложенные штабелями вдоль дороги.
Резван подтолкнул машину и когда они снова тронулись в путь, спросил у провожатого:
– «Почему никто не хоронит убитых людей?»
Военком ответил не сразу. Закурил и, зорко глядя вперед, процедил сквозь зубы:
– «Работают снайперы. Те, кто пытался забрать и похоронить убитых родственников, сами стали легкой добычей киллера».
– «Но где же справедливость?» – вспылил Резван.
– «Это война, призывник. Война на уничтожение. Забудь про справедливость».
«Чеченский синдром». Души, опаленные несправедливостью.
Паломничество пастыря.
Разрозненные остатки войны пребывали на пункт будущей дислокации. Из оставшихся в живых формировали новые подразделения, укомплектовывая выбывших бойцов новобранцами.
Так звучало официальное обозначение бардака, который творился в деморализованных кровопролитием войсках.
Солдат заперли в казармах на попечение, офицеры, устав от склок в семье из-за хронического безденежья, запили горькую.
