А они уже вынюхивают. Дознаватель, должность которому дал в заслугу за службу мой покойный дед, уже пытается что-то вынюхать. Лукавит и хитрит, но я то знаю, под чьим крылом он сидит. А вот ему, и его министру не стоит знать раньше времени о моих догадках и планах.
Отсылаю всех прочь и вхожу в темницу.
Мия… Анна сидит за столом, сжавшись в ком и почти что не дышит. Надо бы с ней помягче, но это невозможно.
Невозможно смотреть на чужую женщину с тем же лицом, что было у Мии. Берет такая злость, будто она это лицо украла и жизнь ее украла. Но это ведь бред.
Ладно, назвалась целительницей, пусть докажет!
Касается моих пальцев и… ничего не происходит.
Она не взвизгивает, не падает без чувств, даже не бледнеет в момент, как это бывает со всеми. Смотрит на меня испуганными глазами, но не отпускает руки. Сжимает своими тоненькими пальчиками мою ладонь, что есть силы.
Я чувствую прохладу ее кожи. Чувствую прикосновение, живое, настоящее, не через ткань перчаток.
Прикосновение, которого был лишен последние два года.
Анна бледнеет, а на виске выступает капелька пота, и только сейчас я соображаю, что ей, возможно, больно.
Еще миг, и ее глаза закатываются, а она, лишившись сознания, падает наземь. Успеваю поймать, стараясь не касаться ее оголенной рукой. А той, что в перчатке хлопаю по щеке, что с каждой секундой становится все бледнее.
Тьма! И почему я решил, что с ней все будет иначе? Продержалась дольше обычного, но закончилось все точно как и со всеми!
— Стража! Дарвелла сюда! — ору как ни в себе, и спустя несколько секунд они заводят в комнату лекаря.
— Боги! — пугается целитель, видя, как я укладываю почти бездыханное тело на постель. Тьма, через перчатку не поймешь есть ли у нее жар, не прощупать толком пульс.
— Он остается. Всем вон! — отдаю приказ, и стража тут же удаляется, а лекарь спешит к нам.
— Вот же глупая, — вздыхает он, проверяя ее пульс, дыхание и состояние энергии.
— Не спросишь, как это произошло?
— К чему вопросы, когда и так знаю, — вздыхает Дарвелл. — Глупышка слишком много сил отдала, не рассчитала. Она впервые сталкивается с магическими болезнями. Переусердствовала.
— Так ты тоже в курсе? — спрашиваю я, а сам еще отмечаю, что лекарь не глупец, не стал бы просто так говорить о подобном недуге, зная, как принято закрывать опасные рты в королевской чете.
— Анна спросила, можно ли исцелить ваш недуг. Думала не о своей участи, а о вашей, — говорит он. — А мне не составило труда догадаться, откуда растут ноги у этой магической хвори. Вы ведь именно меня расспрашивали о соединении жизненных нитей. Вот и соотнес одно с другим. Уж простите, Ваше Величество.
— Ей можно помочь?
— С ней все будет в порядке. Это не то, что вы подумали, — заверяет лекарь.
Легко сказать, я стольких отправил на больничную койку, сам того не ведая в начале, что уже не верится, что может быть иначе. И что противнее всего, с каждым месяцем прикосновения все более и более опасны.
Начиналось с легких головокружений, а в итоге пришло к обморокам и затяжным болезням. И не ровен час, когда коснувшись, я буду против своей воли вытягивать столько жизненных сил, что убью.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество? Ощущаете легкость, прилив сил? — спрашивает лекарь. — Уверен, у Анны все получилось отлично для первого раза. Желаете проверить?
Что?
Он протягивает мне свою ладонь и склоняет голову. Не боится, когда знает, что может оказаться рядом с приемной дочерью без чувств.
