Говорит она строго, обращаясь исключительно к женщинам, что меня привели. В основном диктует, что и как сделать, и мне все больше становится не по себе.
Будто меня на выдан готовят, а не к допросу. Хотя, наверное, глупо пытаться себя убедить, что меня действительно будут допрашивать.
— Простите, — хочу узнать их, какая же судьба мне уготовлена, но женщины испуганно смотрят на старшую.
— Нам не велено говорить, — отчитывается та, а затем открывает двери, за которыми скрывается купель.
Принять “ванну” в одиночестве мне тоже не позволяют, из-за чего я испытываю себя до ужаса неловко. Хуже было только в душевой в бассейне, куда нас водили в честь окончания учебного года в школе при приюте. Не только раздеваться нужно было при всех, но и перегородок в душевых почти что не было.
С трудом справляясь со стыдом, наспех омываюсь, а затем дамы подают полотенца и платье.
Оно не похоже ни на их униформу, ни на то, что носили в деревне, где мы жили в последний год. Приятная ткань качественного кроя, однако, немного грубовата. Но мне ли жаловаться?
Когда я готова к “допросу”, женщины велят накинуть на лицо вуаль. Разве не странно? Я думала, что прятки кончились, когда моя личность, если можно так сказать, раскрылась. Выходит, нет?
Послушно исполняю приказ и иду за главной дамой по длинному коридору. А те две женщины в двух шагах позади меня, будто стерегут, чтобы не сбежала. Но разве отсюда улизнешь? Разве что, на штык стражника напорешься.
Коридор становится все шире, а затем перетекает в просторный и красивый холл, где все внимание привлекает лестница. Но мы проходим под ней к другой, видимо, той, которой пользуются слуги.
Однако на всем пути я встречаю лишь пару девушек и одного мужчину, которые бросив в мою сторону удивленные взгляды, тут же склоняют голову под строгим взором придворной дамы.
А вот у тех высоких двустворчатых дверей, где заканчивается коридор этого этажа стоит целая куча слуг. Сколько их? Шестеро? Нам туда?
Чем ближе мы оказываемся, тем меньше я хочу идти. Замедляю шаг так, что женщины позади меня уже дышат в затылок, а затем и вовсе застываю на месте.
Все внутри дрожит и паникует. А в голове мечутся опасные мысли: что, если я тут не для разговора, а для….
Нет. Даже думать не хочу! Боюсь!
— Ну же. Король не должен ждать, — приказывает мне дама, а затем, развернувшись к дверям громким голосом объявляет, что гостья явилась по приказу Его Величества.
— Пусть войдет. Одна. — раздается голос за дверью, и все мое тело просится в побег.
— Вы слышали, — косится на меня придворная дама, а затем кивком велит другим слугам распахнуть двери. — Чего вы тянете?
В самом деле, чего я тяну? Что я могу сейчас сделать? Сигануть в окно? С воплями броситься прочь до первого угла, где меня сцапают?
Я, ведь, даже не знаю, чего от меня хочет король. А что, если я себе все напридумывала? Что если эти водные процедуры нужны были лишь потому, что ему неприятно общаться в чумазиком после “кельи”? Кто знает, какие у него тараканы в голове.
В любом случае, выбора у меня сейчас нет.
Сжимаю дрожащие пальцы в кулачки и заставляю себя идти. Ноги еле двигаются в немного великоватых новых туфлях, а чувства так обострены, что я даже чувствую, как мнется под подошвой ворс алой ковровой дорожки.
Вот и дверь, в которую мне нужно войти.
Мнусь, хоть и знаю, что опять получу нагоняй, но мне нужна эта пара секунд, чтобы решиться. И вот я пересекаю порог.
