Толстый мужик, батюшка той самой толстушки с грязными манжетами, поклонился и помахал толпе! Так Орлов еще и связался с мэром этого убогого городка.
– Это конец! – ужаснулся друг.
– Уважаемый, – я начала злиться, – давайте ближе к делу. Сколько?
Мужчина меня окинул выразительным взглядом, словно прицениваясь.
– Я не хочу смущать столь невинное создание, – ведущий усмехнулся, – но смею усомниться в вашей платежеспособности.
Толпа начала кричать, подсмеиваться.
– Я буду платить золотом, – подняла вверх золотую книжку, показала и быстро спрятала под платок.
Толпа зароптала. Я – ухмыльнулась: «что съели, гады!?»
И тут раздался выстрел, мое сердце, в который раз за сегодня, ухнуло в пятки. Быстро бросила взгляд на виселицу – неужели не продается – оказалось распорядитель прострелил веревку и та под весом мужчины начала медленно распускаться: одна нитка, вторая – и, наконец, незнакомец свалился вниз, жадно хватая губами воздух и торопливо избавляясь от веревки. По толпе прошел разочарованный стон.
– Пройдемте-с, – по-деловому кивнул распорядитель и, облизывая полные обветренные губы, убрал огнестрел за пояс.
Не заметила как, но мужчина уже успел пройти почти половину площади.
Книгу я надежно спрятала под полами платка. Завернула бы еще в одеяло, да вот досада, где-то его выронила.
Мы пошли за ним следом, толпа не скрывала своего любопытства, расходилась в стороны.
По дороге попыталась на ощупь вырвать страницу из книжки. Получилось. Вот и хорошо. Отдам одну, и на том пусть «спасибо» скажет.
Небольшая палатка под выцветшим навесом была чем-то вроде офиса местной элиты работорговцев. Здесь стояли несколько пустых столов, лавок, пол был застелен лоскутными коврами, а стены завешаны по периметру вышитыми картинами с изображением дворцов, красиво одетых женщин и мужчин, особое внимание привлекал золотой канделябр, одиноко стоящий на краю стола господина распорядителя. На входе висели колыхающие от знойного ветра шторы, стояла охрана.
– Ну-с сколько вы мне можете предложить?
Мужичок уселся за стол, манерно вытащил из нагрудного кармана посеревший шелковый платок, взмахнул им в воздухе, и только затем протер несуществующую пыль с канделябра.
– Я не намерена торговаться, – жестко произнесла я.
Если он с таким трепетом ухаживает за слегка погнутым доисторическим канделябром, то мой выкуп покажется ему более чем щедрым.
Бросила еще по взгляду на канделябр, на выход с охраной и со всей своей легкой барской руки положила на стол один лист, он чуть колыхнулся и заблестел всеми оттенками золота.
Мужчина замер, а затем медленно моргнул два раза – хлоп, хлоп.
Трясущаяся волосатая рука потянулась к листку, но я ловко, одним пальчиком, сдвинула его на край.
– Договор купли-продажи сначала, – наклонилась к мужику практически вплотную и уперла руки в стол.
В кабинет забежал шустрый паренек и что-то начал горячо шептать на ухо распорядителю, изредка бросая взгляды то на меня, то на Серегу. Затем также шустро раскланялся и свинтил из палатки.
Пока мы с торговцев соревновались взглядами, к нам привели мое новое приобретение.
Откровенно говоря, я до сих пор и от себя, и от всей сложившейся ситуации в ужасе. Я, Катерина Макарова, которая третий год не может себе позволить купить новые зимние сапоги, решила себе прикупить раба-мужчину. Ладно, ужасаться буду потом – сейчас время торгов.
– Договор, – проговорила, глядя в глаза.
