Кряхтя, я отволокла ведро на плиту. Она была дровяная, дрова тоже имелись — тонкие такие лучины для розжига и потолще — для собственно поддержания огня. Рядом были и спички, так что я, чувствуя себя как на экзамене, аккуратно накормила отверстие для растопки дровами, зажгла одну за другой несколько лучин и сунула их между бревнышек. Загоралось плоховато, я опустилась на колени, все еще помня, какая юбка на мне надета, и принялась раздувать огонь. Ура! Получилось, но это только полдела. Метнув на Федро и Ассию гордый взгляд, я отправилась к мойке. Итак, у меня тут: тарелки, ложки, вилки, ножи, посуда, в которой готовили, и все это, мягко говоря, в жиру и пятнах.
Я выцепила самую глубокую кастрюлю, сложила в нее стопочкой, очень аккуратно, чтобы не разбить, большие тарелки, потом точно так же рассортировала тарелки поменьше, а в самые маленькие кастрюльки побросала ножи и вилки. У меня не так много воды, значит, мне нужно поставить отмокать все по максимуму. Конечно, по-хорошему стоило бы сами кастрюли сначала вымыть, но ничего, и так сойдет. Для первого раза. Потом я сразу буду распределять, что и как мыть, и времени у меня на все будет уходить намного меньше.
Пока я возилась, вода начала закипать. Моющих средств здесь не было, так, нечто вроде нашей горчицы или соды, это я уже знала, но и отмывала эта сероватая смесь не хуже горчицы. Да, плохо справляется с жиром, придется тереть, и тереть вот этой вот тряпкой, потому что других я не вижу, но — справимся! Я засыпала средство в кастрюли — оно, в отличие от горчицы, пенилось и расходовалось не так быстро. Затем нашла ковшик — тоже не стерильный, но сойдет, и начала бродить с ним от кастрюль к плите, черпая кипяток и постоянно думая, что главное — не споткнуться. Еще обвариться мне в довершение ко всему не хватало. Потом воды стало меньше, ведро, соответственно, полегчало, я вооружилась еще тряпками, сняла его, подтащила к мойке.
Во всем есть свои плюсы. Или их можно найти. Я, в отличие от большинства людей, домашнюю работу любила. Не в таком, конечно, промышленном масштабе, но вообще она меня умиротворяла и успокаивала. Знай себе намывай и ни о чем не думай. А Агате Кристи, между прочим, самые крутые идеи приходили во время мытья посуды, может, и мне что в голову замечательное ударит? Так что я залила всей имеющейся водой все заполненные посудой кастрюли, плеснула остатки кипятка, уже начинавшего подостывать, в оставшиеся пустыми емкости и вопросительно посмотрела на хозяев: мол, где воду взять?
Ассия удивленно на меня посмотрела, но поманила рукой, и я пошла вместе с ведром. Оно, зараза, было еще горячим, а тряпка, которой я все то время обходилась как прихваткой, паршивка, противной. Ну грязная же она! Но мои жалобы Ассия не поняла, что неудивительно. Языками я не владею, ваше благородие… Исправлять надо и как можно скорее.
Колонка была во дворе. Уютный дворик, беседочка, колышки, обвитые вьюнками, прудик, в котором сидела толстая лягушка и утробно возмущалась происходящим. Над единственным светильником вилась мошкара, в кустах надрывалась птичья мелочь, над моей головой висела одна из местных трех лун и равнодушно взирала на мои старания. Ассия никакого участия не принимала, но я, глядя на ее живот, и не настаивала, сама хекала и качала воду. Досадно, с этим и не сделаешь ничего, придется так мучиться постоянно. Но хотя бы колонка, а не колодец!
