— Тебе идет. Только вот тут нужно поправить.
И опускается передо мной на колено. Нет, не делать предложение руки и сердца. Всего лишь подтянуть ремешки на ногах, добиваясь идеального облегания.
— Мы летим в лабораторию?
— Какую лабораторию?
— Тогда для чего все это, — провожу рукой вдоль тела. — Только респиратора не хватает.
— Увидишь, — он последний раз проверяет застежки и ведет меня куда-то вниз.
— Надеюсь, это ненадолго, — бурчу я под нос.
Телу некомфортно в не пропускающей воздух ткани. По спине уже катятся первые капельки пота.
Вот за это и ненавижу комбинезоны. К концу смены ты мокрая, как конь, после скачек. А воняешь даже хуже.
Мы спускаемся к самому днищу дирижабля. Пол сотрясается от вибрации, в уши назойливо врывается вой турбин.
— Пришли, — объявляет миллиардер. И протягивает мне нечто, здорово напоминающее рюкзак. — Надень.
Смотрю на рюкзак. На Аншлера. На рюкзак.
В тормозящем после бессонной ночи разуме наконец-то формируется логическая цепочка.
— Это парашют?!
— Виндкатчер, — со счастливой ухмылкой поправляет миллиардер. — Да, ты же интересовалась в прошлый раз.
— Я интересовалась не в том смысле, чтобы прыгать… — оглядываюсь и в панике отступаю. Черт! Черт, черт… Что взбрело ему в голову?!
— А будет именно в том. Ну, давай, надевай! Тебе понравится…
— Ни за что! Я высоты боюсь!
— Не ври. Ты совершенно спокойно обедала со мной, сидя у окна.
— Это другое!
Мозг захлестывает страх. Как объяснить ему, что я не боюсь обзорных площадок, если есть перила и твердая поверхность под ногами. Но до смерти боюсь падать.
— Хватит капризничать, — Аншлер буквально силой втискивает меня в рюкзак и затягивает на теле ремни. Фиксирует плотные очки на лице, опускает капюшон. Мир становится размытым и серым, и я начинаю паниковать по-настоящему.
Створки люка на полу со скрипом раздвигаются в стороны.
— Ну что ты ломаешься, как дурочка? — увещевает Аншлер, подталкивая меня к проему. — Давай, полетели! Тебе понравится!
— Не понравится, я знаю! У меня так друг ногу сломал!
Один раз я прыгала на банджи. И зареклась на всю жизнь. До сих пор желудок подкатывает к горлу, когда вспомню, как болталась в воздухе, словно мячик на резинке.
И мой приятель Мишка, фанатевший от прыжков с парашютом, действительно сломал ногу при неудачном приземлении.
Люк распахивается полностью. В проеме проплывают редкие облака, похожие на хлопчатник. Под ними синеет море.
— Как я буду приземляться на воду, ты в своем уме?
Как я вообще буду приземляться?! Без тренировок, минимального инструктажа?! Я же не умею!
— Не беспокойася, все просчитано, — самоуверенно заявляет полуэльф. — В виндкатчер заложены чары. Ну же, давай!
Я мнусь у люка, с тоской оглядываясь на миллиардера. Да он издевается?!
— Зачем тебе, чтобы я прыгала?!
Он ухмыляется:
— Это — мой дар. Драгоценный и уникальный, никто больше в целом мире не подарит тебе подобного, — в глазах Аншлера загорается фанатичный огонек. — Это лучше, чем секс, лучше, чем что угодно. Ты поймешь, что жила ради этого мига. Поверь мне!
Верю. Верю, что для тебя это действительно так, адреналиновый ты маньяк. Но я никогда не мечтала болтаться между небом и водой в свободном падении.
Я существо совершенно бездуховное, приземленное. Даже Тайберг отметил, что работа с воздухом дается мне с немалым трудом.
Через распахнутый люк в трюм врывается ветер. Теребит комбинезон, дергает ремешки на костюме.
