Судя по тому, что «склейка» всегда происходила удачно, работала она отменно. Да и краснеюще-бледнеющий вид мужских особей поутру явственно указывал на то, что они действительно получали обещанное. Но сколько бы я ни билась, чтобы узнать, что же такое я демонстрировала им по пьяной лавочке, они все молчали, как партизаны. Серели, дрожащими голосами просили воды, утыкались невидящими взорами вдаль, и тихо принимались бормотать что-то вроде того, что пить больше ни-ни, только спаси и сохрани их Господи. Так что объект демонстрации для меня самой до сих пор остаётся загадкой… Ну, не хвост же у меня после десятой отрастает?!
К нам с Боратом подошёл Шарот. В одной руке он нёс увесистый бумажный пакет. Подойдя вплотную, навис надо мной и нахмурился, громко сопя и раздувая ноздри. Борат тут же испарился. Вот только тут стоял, и уже нет его. Циркач недоделанный.
Ой, чую, тот зелёный, в которого я плюнула, совсем не чёрт был, и прилетит мне сейчас ответочка… Я состряпала невинную мордаху и бочком-бочком стала отодвигаться по лесенке в сторону, уступая орку дорогу. Но далеко сбежать не удалось.
- Рано ещё гулять, только-только оклемалась, - назидательным тоном строгого родителя выдал орк, подхватил меня свободной рукой и занёс в вагончик.
Ух, ты! Ничего себе у него тут наверху высота! И как только голова не кружится? Я с удовольствием восседала на руке Шарота, вцепилась мёртвой хваткой в его ухо и чувствовала себя лилипутом верхом на слоне.
Шарот посадил меня обратно на постель, потёр ухо, поставил на столик пакет и достал из него какой-то пузырёк из тёмного стекла с привязанной бумажной биркой. Накапал из этого пузырька в уже знакомую кружку и протянул мне:
- Пей.
А я что? Моё дело маленькое, я взяла и выпила. В конце-концов, хотел бы отравить, давно бы Илигану отдал на опыты. Не снимая с меня «цезарьской» обмотки простынёй, Шарот поверх замотал ещё в одеяло. Вполне профессионально, кстати. Как младенца в пелёнку завернул - ни рукой не пошевелить, ни ногой.
«Как грудничка спеленал, - я недовольно повозилась, пытаясь выпутаться. - Соски-пустышки только нашему Кузеньке не хватает. Он вообще в курсе, что я… Хр-р…»
* * *
Утро началось… Да что же это такое-то?! День сурка какой-то. Сцена новая, лица те же: кибитка, широченная постель и я, спеленованная в одеяло.
Хотя нет, отличия были. Сул отсутствовала, но вместо неё наличествовал Шарот. Орк притулился на одной из сидушек рядом со столиком, подпёр кулаком щёку и спал, тихо посапывая.
Э-э…Он что, всё это время, пока я тут валяюсь, вот так ночевал? Щёчкой на кулачок и сидя? Похоже, что да.
«Да ты ж моя лапуся! - умилилась я. - Всё, решено. Такого заботливого милаху нужно срочно удочерить в знак благодарности, раз замуж за него мне запретили выходить. В смысле, усыновить. Так, стоп. Он же как бы старше меня? Значит, уотцовить… э-э… убатьковить?.. Коррроче! Этот орк мне подходит, беру его себе, вот».
Я завозилась, пытаясь распаковаться из заботливого окукливания в одеяло. Через пять минут борьбы удалось освободить ноги. Ещё через пять я поняла, что если срочно не покину этот кокон, то нет, в бабочку не превращусь. А сделаю нечто похуже. Устрою такой потоп, что Ною с его ковчегом все здесь обзавидуются.
Решив, что стоя раскуклиться удастся быстрее, я, кряхтя и охая, гусеницей поползла к краю широченной лежанки. Второпях не подумала, что ногами вперёд ползти было бы правильнее. На краю голова ожидаемо перевесила жопу, и я с размаху чебурахнулась башкой вперёд. Из глаз разве что искры не посыпались. А гул от удара ещё долго гулял эхом внутри черепной коробки.
