- Нет, ну какая наглая сосланка мне на голову свалилась! Тебе палец дай, по локоть руку отхватишь, - наигранно недовольно проворчала она. - Ладно, вон в углу сундук стоит. Там поищи во что переодеться. Это мои старые вещи.
Дважды меня уговаривать не пришлось. Цокая по полу заледеневшими кончиками пальцев, подошла к сундуку, открыла и, не стесняясь, принялась перетряхивать содержимое. Подобрала себе юбку, широкий пояс и рубашку. Ботинки также имелись, но на взрослую ногу. На моих они будут смотреться лыжами. Нашлись и тёплые носки. Заметив на одном из них дыру, я продемонстрировала его Зельде.
- Моль посёкла, - невозмутимо отозвалась она.
Ага, как же, моль. У меня было трое мужей, и у всех такая же проблема с молью возникала. Утром надел носки, а к вечеру уже «посёкла». Ладно, сейчас не до жиру, главное - чистые, с дырой как-нибудь потом разберёмся.
- В прошлой жизни ты явно была женщиной. Мужчина в неизвестной ситуации всегда довольствуется малым: жив, и ладно. А тебе нет, тебе одёжку подавай, - хитро прищурилась кукла. - Хотя нет, то, что ты была женщиной, я определила сразу. Мужики без лишних разговоров сначала бы себе в трусы полезли проверять наличие своих причиндалов.
Я округлила глаза, задрала подол савана и тут же облегчённо выдохнула: лишние «канделябры» на детском теле отсутствовали.
- Хи-хи-хи, - противно рассмеялась Зельда. - Да нет там снизу у тебя ничего, успокойся. Впрочем, как и сверху. Пока ещё. Наверное, - уточнила она, намекая на отсутствие грудей и вероятность их появления, и снова раскаркалась над своей шуткой.
Шутница, блин! Меня чуть кондратий не хватанул! Вдруг у них здесь в порядке вещей иметь оба набора «погремушек»? Но нет, пронесло.
Я продолжила рыться в сундуке. Вообще-то не густо у цыганки обстояло дело с вещами. Но оно и не удивительно, она же деревянная кукла. Зачем ей одежда? Странно, что хоть какая-то есть. Из тёплых вещей только пуховой платок. А из нижнего белья - белые панталоны. Даже не кружевные. Их брать я не рискнула. Всё-таки донашивать за кем-то нижнее белье, пусть и чистое, это так себе.
Первое, что мне бросилось в глаза, когда я сняла с себя погребальный саван, - это синяки на теле девочки. То есть, теперь на моём. Они были разного размера и срока давности. Ладно, предположим, что девочка росла подвижным ребёнком и часто сшибала собою углы. Но не внутренней же поверхностью бёдер! Не смущаясь Зельды, я заснула себе руку между ног и пальцем проверила состояние девственности. Плева была на месте. Однако меня не отпускало неприятное ощущение, что девочку «заиграли» до смерти нехорошие люди. Вытерев пальцы о край погребального савана, бросила его себе под ноги и принялась одеваться, размышляя по ходу.
Только любящие родители могли привести тело дочери в это место для сомнительного обряда воскрешения. Но тогда не сходится тот факт, что они бросились наутёк, как только обряд дал отличающийся от их ожиданий результат. Разве не логичнее было бы попытаться обратить его и смириться с гибелью дочурки? Ох, нижней чакрой чую, что не мамочка-папочка то были, совсем нет.
Когда я уже оделась и заканчивала сооружать из шерстяного платка что-то наподобие жилетки, в шатёр вошёл уже знакомый мне «Авиценна».
- Ох, и буря там разворачивается! Льёт, как из ведра, ветер так и хлещет, - он снял и принялся отряхивать свой цилиндр. Я увидела красующиеся на его голове рога, как у Зельды, только в разы меньше. Да и красный оттенок кожи у него был бледнее и почти скрывался под плотным коричневым загаром.
