— Тебе ничего не сделали? — беспокоюсь я.
— Покричали, отчитали, поставила на час на колени с вытянутыми вверх руками. Все как обычно. Было бы хуже, если бы ты не нашлась, — перечисляет кузина, а я ловлю очередной шок от дикости местных нравов.
— Прости, — шепчу ей, крепко обнимая.
Ведь могла эта девчонка попросту выдать меня, чтобы избежать наказания, но осталась на моей стороне.
Мы говорим еще какое-то время. Я рассказываю всю правду, а затем засыпаю прямо здесь, с Лейси. С ней хорошо, тепло и спокойно, как с сестрой, которой у меня никогда не было.
А утром в Академии нас уже ждет новость от Алонзо.
— Договорился. Готовьтесь к непростой встрече, — предупреждает друг.
Идея соваться в логово преступников абсолютно бредовая, но иного выхода я для себя не вижу.
Я вся извожусь на занятиях, которые слушаю вполуха. Прикидываю в голове, какую модель поведения выбрать, что надеть, что делать в случае непредвиденных обстоятельств. Точно что-то более закрытое, чтобы лишний раз не искушать.
Кажется, видела в шкафу пару платьев с высоким воротником. Одно из них и возьму. Поскромнее.
Так и проходит день. Лейси опять хочет заглянуть в музыкальную школу, и я радостью соглашаюсь ее подождать и погулять. Из головы не уходит та женщина, боль которой я приумножила своим появлением.
Снова показываться на глаза я ни в коем случае не собираюсь. Но не могу успокоиться, пока не проверю, что у нее все хорошо.
Накинув капюшон мантии на голову, я спешу в сторону ее дома. Постоянно оглядываюсь, опасаясь случайной встречи. К счастью, никого подозрительного нет.
Прячусь за теми самыми кустами, где господин ректор меня мысленно отхлестал по попе за отсутствие совести, и тихо наблюдаю, есть ли в окнах движение.
Никто не мелькает. Но мысль, что с женщиной что-то случилось, тут же гоню прочь. Может быть, она не дома или просто спит? Чем дольше тут стою, тем сильнее ноет сердце.
Не я уничтожила ее счастье, но стыд пожирает именно меня. Мне жизненно важно знать, что с госпожой все хорошо. Настолько, насколько вообще возможно в этих обстоятельствах.
— Эй! Хозяйка! — Какие-то типы появляются у ворот и с ноги выносят калитку. — Выходи, дорогая, мы за своим пришли!
От их грубого поведения кидает и в жар, и в дрожь. Кулаки сжимаются, но показываться на глаза мне нельзя. Женщина выходит на порог. Уставшая, изнеможённая, однако все-таки стоит на своих двоих.
Она что-то им хрипит, но я не слышу. Зато пугающие гости горлопанят на всю улицу, требуя каких-то денег. Чем дольше я слушаю, тем больше убеждаюсь, что бандюганы и есть бандюганы. Точнее кредиторы, вытрясывающие с нее какой-то долг.
Ведут они себя так грубо, что я с трудом держу себя на месте. Вышла бы и стала бы на них тявкать или даже кусаться, как Моська на слона. Пока не пришиб бы меня ногой кто-нибудь из них.
Но вышла бы!
Если бы была уверена, что мое явление не доставит этой женщине еще больше боли, нежели какие-то отморозки со словарным запасом из междометий.
Потому и продолжаю прятаться, впиваясь пальцами в кусты, и молюсь, чтобы гопники поскорее свалили и ни в коем случае не притронулись к матери Ларетты.
Они вроде отступают. Плетутся изображать из себя пупов земли где-нибудь в другом месте, а женщина устало вздыхает и идет в дом.
Вроде как самого страшного не произошло. А на душе гадко… Тьфу.
— Леди Сьерра? — Звучит знакомый голос, и, подпрыгнув в обороте, я смотрю на Озорника. А он — с неменьшим любопытством на меня.
