Пополам - страница 8

– Дура ты какая-то, – по-свойски ругал я её в моменты наших задушевных бесед, но в то же время жалел жену друга. – Сейчас даже уродливую обезьяну в институтах красоты преображают до неузнаваемости, а ты ведь нормальная женщина без изъянов и уродств, но словно обещание себе дала – не дай бог хорошо выглядеть.

И я был прав: Людмила и не собиралась прихорашиваться, совсем не пользовалась косметикой, а её простая стрижка была задумана так, чтобы особый уход и укладка её волосам не требовались. Казалось, Людмила даже одежду выбирает самую безликую и по фасону, и по цветам, чтобы её в этих серых нарядах, не дай бог, никто не заметил.

Семейная жизнь друга вызывала у меня тоску – всё-таки жаль Игната, заслуживающего семейного счастья и лучшей жены. Интерес у противоположного пола друг вызывал всегда и немалый, но продолжал жить с Людмилой в их сером, безрадостном и даже бессмысленном браке. У них не было детей, общих друзей и интересов, а потому супруги абсолютно не нуждались друг в друге и почти не пересекались ни в повседневной жизни, ни в делах и планах. Может быть, потому на все попытки Игната женить меня я сразу же показывал протест – пример семейной жизни друга вызывал лишь отвращение к браку и стойкое желание оставаться холостым.

Я в свою очередь тоже советовал Игнату:

– Тебе надо найти достойную женщину для души и тела одновременно. Много ли радости дают тебе путаночки-однодневки?

– Бросить Людку я уже не смогу, – отвечал Игнат. – Может, и надо было сделать это раньше, не получилось у нас с ней жизни. Но теперь я уже не оставлю её. Она родная мне, как сестра родная, понимаешь. Мы уже давно забыли с ней, что супруги. Я только шаг в её сторону сделаю – она тут же лапки кверху поднимает: «Игнат, будь другом, не надо. Мне бы выспаться... Я устала как чёрт, как три чёрта. У меня сегодня три сложные операции, нервы на пределе. А завтра лекции, студенты, дипломники». И вот так ежедневно в разных вариантах уже много лет. Одно время с ума сходил: думаю, может, кто-то появился у неё. Узнавал, следил за ней, но нет у Людки никого, она действительно вся в работе.

– Ты меня не понял, Игнат, – сказал ему в ответ. – Не бросай свою Людмилу ни в коем случае. Разве я, её друг, тебе такое посоветую? Просто заведи себе милую и хорошую подругу для серьёзных отношений.

– Заведи! – передразнил меня Игнат. – Разве женщина – собачка или хомячок, чтобы я мог её себе завести? Женщину надо или счастливой сделать или уж лучше её не «заводить». А какое может быть счастье нормальной женщине с женатым человеком, который не собирается оставлять жену? А я не собираюсь. Ни за что и никогда не брошу Людку! Сам подумай, на кого я её, ненормальную, оставлю? Кому она нужна? И ребёнка в своё время не родила, дура несчастная, сколько ни просил. Всё резала людей и штопала. Но теперь уже всё… Ладно, Эльдар, меня такая жизнь вполне устраивает, уже привык. Девочки-супермодельки меня ни к чему не обязывают, и совесть на следующий день молчит. У меня, русского человека, менталитет другой, Эльдар. Это вы там, на Кавказе, почти все многоженцы.

Я молча смотрел на друга и восхищался гениальностью Толстого: прав был старик – каждая несчастная семья несчастлива по-своему. Игнату, успешному, благополучному во всех отношениях мужчине, не хватало самого элементарного и такого естественного – женской ласки, внимания жены. У меня в двух браках было всё и даже в избытке. Обе жены – Арина, моя первая жена, с которой я прожил совсем недолго, и вторая – Ирма, подарившая мне счастье отцовства в лице единственной дочери Гульнары, были женственны, красивы, успешны, любили меня страстно и нежно. Всё было, но, к сожалению, не сложилось. А потому за плечами два развода.