Надо было видеть лицо Томасины, когда я объявила ей о начале великого крестового похода против грязи, оккупировавшей наш дом. Ей-богу, бедолага пару раз точно рукой дёрнула, вовремя останавливаясь, чтобы не осенить себя знамением. Оно тут, кстати, совсем не такое, как у нас.
Здесь верующие проводят правой рукой перед глазами в знак признания своей слепоты перед ликом и деяниями милосердного Дреуса (это местный бог), а потом кладут её на грудь, обещая слушать его только сердцем. У Дреуса есть четыре, как бы это сказать - помощника что ли. Точнее помощницы. Наверное, как наши архангелы? Господи, и наш, и местный, простите мне мою дремучесть в этих вопросах, если что не то сказала. Но по богатым на религиозную лексику причитаниям служанки, я поняла именно так.
Упс, отвлеклась.
В общем, Томасина впала в транс, увидев с тряпкой даже меня - не то, что Сашу. Пришлось с убийственно-ласковым выражением лица (убийственно - для меня) нудно убеждать её в том, что труд - очищает, работа - наше всё, в грязи заводятся злые духи и вообще - мне было знамение. Кажется, она сочла, что я всё-таки немного повредилась рассудком.
В конечном итоге, вышел Алекс, которому осточертело слушать из соседней комнаты всю эту тягомотину, зыркнул на неё внушительным взглядом и сопротивление было сломлено. Думается, она уже успела усвоить, что с сайроном спорить не только бесполезно, но и вредно.
Если честно, бесило это вынужденное сюсюканье до белого каления. Ну почему я, как кроткая овечка, должна убеждать человека, которому заплачено, в том, что он должен сделать свою работу хорошо?!
- А потому, дорогая моя, - напоминала я себе, - что ты теперь не начальница в нормальном мире, где подчинённые в курсе и своих должностных инструкций, и того, что будет, если их не исполнять добросовестно. А нерадивого сотрудника можно просто уволить за несоответствие. Теперь ты - малохольная сайрина Тасмин, которая слова худого никому в жизни не сказала и делать ничерта не умеет. Вот и привыкли здесь все всё исполнять, как попало. И даже рыкнуть нельзя, чтобы не порушить окончательно и так уже изрядно пострадавшую веру в твою адекватность. А уволить тем паче - иначе наша добрая Томасина разнесёт на всю деревню, что мы здесь совсем крышей поехали - тогда уж точно гостей с вилами жди.
Заквасив очередную закладку посуды решила перетрясти дом в поисках полезного имущества. И очень даже успешно. В недрах моего сундука обнаружилось несколько приличных вещей - пара платьев из более благородной ткани, чем то, что мы таскали дома и три великоватых - видимо оставшихся от матери Тасмин. Можно попытаться их ушить. Не сказать, что я великая белошвейка, но этот навык, пусть и не обязательно на блестящем уровне, но однозначно имеется у любой женщины.
Свадебное платье, кстати, тоже нуждается в починке. Да и Сашины вещи надо внимательно просмотреть - возможно тоже есть над чем поработать.
В третьей комнате, которой никто не пользовался по причине того, что её, в таком случае, тоже нужно было бы отапливать, а дрова - в дефиците, Сашу насторожил подозрительно шаткий кусок пола в самом дальнем углу. Судя по отметинам, здесь когда-то стояла кровать. Скорее всего родительская, которую потом продали.
Недолго думая, напарник подковырнул сомнительную доску ножом и обнаружил тайничок. К нашей великой радости, в нём находился перевязанный свёрток, в котором лежали четыре серебряных ложки и две маленькие брошки. Интересно, почему Тасмин продала мамину брошь, а не эти вещи? Не знала об их существовании? Ну, с её-то хозяйственностью - немудрено.Вероятно, это была заначка родителей девушки, о которой они не распространялись и дочери рассказать не успели. Помнится погибли мать и отец одновременно и внезапно.
