Читать онлайн Кира Страйк - Напарники

1. 1

Этот роман посвящается моему папе.

Вся история - чистой воды авторский вымысел. Кроме некоторых деталей об отце - он взят прототипом одного из значимых героев книги.

Ну, друзья, потихоньку начнём, что ли?

Ксюша сидела в зале ожидания аэропорта. Оставалось ещё несколько минут до объявления посадки. Неровный гул огромного человейника совсем не мешал девушке, наоборот, где-то даже успокаивал. Он существовал, но её не касался. Вроде бы и не одна, и в то же время ни с кем конкретно. Как раз то, что ей сейчас было необходимо.

Когда не стало мамы, ей было слишком мало лет, чтобы запомнить эту потерю. Все свои сознательные годы девушка прожила с отцом. Ну и, конечно же, огромное участие в её истории пришлось принимать тёте Оле – папиной сестре. Потому что папа у нас был не кто-нибудь, а лётчик. К тому же полярный. А лётчик – это не профессия. Это -- судьба. В духе небесной романтики уместнее даже сказать планида - большую часть жизни проводить над облаками и в чужих землях, а не дома.

Папа был просто фантастический авантюрист и красавец. Высокий, статный, седой ослепительно-белой благородной платиной – одно слово: эффектно стареющий синеглазый Аполлон. К тому же остроумец и добряк. Батюшки, как за ним гонялись тётки. Сколько Ксюша себя помнила, столько вокруг отца хороводились дамы всех мастей, возрастов и комплекций, зачастую не брезгуя пытаться обратить на себя его взор через её, Ксюшину благосклонность.

Однако жениться второй раз у папы так и не получилось. Состоялись две попытки, которые закончились молниеносным провалом, на том эксперименты по созданию полноценной семьи завершились. В общем, не срослось.

Отец умер внезапно. Он не ходил по докторам, не страдал суровыми хроническими недугами. Единственной неприятностью к определённому возрасту стала иногда постанывать поясница. И то он скорее считал эти обострения незначительной раздражающей помехой к продолжению своей яркой, насыщенной красками и приключениями жизни. Но никак не действительной проблемой. И потому мгновенная смерть от острой коронарной недостаточности казалась совершенно нелепой. А горе от его ухода ошеломляющим. Сокрушительным. Невозможным.

Медицина, принимающая усопших, сообщила, что окажись он в момент приступа даже на операционном столе – его бы не спасли. Близкие и знакомые мягким соболезнованием утешали тем, что он не страдал. Как жил легко и красиво – так и ушёл. А Ксения до сих пор, спустя вот уже восемь месяцев никак не могла ни понять, ни принять, ни как-то ещё освоить эту данность.

Находиться одной в их опустевшей двухкомнатной квартире было невыносимо. Забываться, автоматически продолжая ждать отца из рейса, затем остро, больно вспоминать, что он больше никогда не вернётся в их уютный дом… Рабочая суета поначалу немного спасала от тягостных мыслей, но со временем стала дико раздражать. Наверное, из-за той неопределённости, в которой застыла Ксюшкина внутренняя жизнь.

Следовало остановиться и что-то уже решить со своей депрессией. Господи, Ксю никогда не думала, что настолько крепко привязана к отцу душевно. Ей даже в голову не приходило об этом размышлять. Они жили на одной территории и на одной волне, как две абсолютно равноправные независимые единицы. Исключительно гармонично. Отец не лез под кожу с излишней родительской опекой. Не капал на мозг любимым вопросом друзей и родственников всех времён и народов: «Ксения, когда замуж? Зачем ты послала этого хорошего мальчика? Тебе уже двадцать три, а дети где? Где дети, Ксения?» Ну и прочее в том же духе. Сама же Ксения, не страдая ни каплей пресловутой дочерней ревности, не имела привычки считать бесконечных папиных пассий. Как и раздражаться на оставленную отцом у компьютера пустую кофейную чашку или сиротливо брошенные в угол носки.

При всей своей блистательной эрудиции и академической образованности папа был совершенно неприспособленным в быту и даже непрактичным человеком. Дочь философски принимала эту его особенность, как данность, и был всем мир.

В общем… Ай… В общем, пора было определяться, пока тоска не загнала девушку на приём к мозгоправам. Наверное, продавать, наконец, эту квартиру, чтобы не слоняться по ней ночами в поисках тени родной души. А ночевать без конца у тёти Оли – тоже не выход. Она, конечно, всегда примет. И будет старательно бодрить себя и её шутками, балагурством и домашними имбирными печеньками. И обе станут в очередной раз понимать, что это всего лишь припарка от боли.

Но сперва – отпуск и полная смена обстановки. К великой неожиданности так постановил её начальник – человек слишком деловой и, как правило, занятой, чтобы замечать личные проблемы подчинённых. Когда даже ему стало очевидно, что Ксюшина хандра перестала вмещаться в рамки её, казалось, бездонной терпеливости и полезла наружу, он сам отправил девушку на двухнедельные выходные.

Это было такой невидалью, что в первую секунду Ксю испугалась, что её увольняют. Но нет.

- В отпуск, Ксения Геннадьевна, и очень советую сменить обстановку радикально. Это помогает. – безапелляционно сообщил директор и выдворил её писать заявление.

- Ух ты-ы-ы… - тихонько выдохнула Ксюша, выходя из руководительского кабинета в коридор.

- Что, уволил? – трагическим шёпотом поинтересовалась коллега девушки, вездесущая Тамарочка.

- Послал. – поддерживая интонацию собеседницы, ответила та. – В отпуск.

Брови Тамарочки отправились искать точку наивысшего изумления на гладком девичьем лбу, а совершенно обескураженная Ксю – за билетами на самолёт. Совет Сергея Петровича она приняла как-то сразу.

Заморские страны Оксану не манили. Хотелось чего-то не только тёплого, но и домашнего, уютного. Выбор пал на Абхазию. И вот она с небольшим чемоданом в аэропорту. Три с половиной часа до Москвы, пересадка, ещё немного терпения, и здравствуй море и радушное гостеприимство братского народа.

- Что значит, в вип-зале ожидания нет свободных мест?! – нарушая тихую хрупкую гармонию Ксюшиных мыслей, жёстко и неприятно раздалось где-то над её головой. – Почему не забронировали?!

Девушка едва заметно поморщилась на бесцеремонную резкость незримого возмутителя спокойствия.

2. 2

- Но Герман Павлович… - на раздражённый, явно начальственный рык робко ответствовал мелодичный женский голосок, - Следуя вашему расписанию, мы всё равно не успели бы в аэропорт раньше. До объявления регистрации всего десять минут. Я подумала, что вряд ли возникнет необходимость… Не стоит так огорчаться…

- Она подумала! – поджав губы, театрально взмахнул рукой в дорогих часах довольно молодой… ну как, годов тридцати пижон в стильном синем костюмчике.

В другой он сжимал лаконичный тёмно-серый кейс с кодовым замком. Ксения как раз слегка повернулась, чтобы посмотреть на того небожителя, который десяти минут не мог пережить без вип зоны с вип ложей и вип обслуживанием. И вовремя. Иначе капризный тип отдавил бы ей ногу.

Ворча что-то маловразумительное, пижон грустно оглядел длинную очередь к стойке бара, занятые посетителями столики и вздохнул. Девушка-секретарь моментально уловила пожелание босса и метнулась к кофе-машине. Тот же тем временем опрометчиво решительно шагнул к единственному свободному сиденью в тесной грядке ожидающих вылета пассажиров. Ровно туда, где за секунду до этого стоял Ксюшин кроссовок.

Ногу она убрать успела, а дорожный рюкзачок – нет. Споткнувшись о него, мужчина неловко взмахнул руками. Однако, равновесие каким-то мифическим образом удержал. Развернулся и уставился на девушку, как на нечто абсолютно лишнее в его жизненном пространстве. Впрочем, буркнуть недовольное: «Извините.» - догадался.

- Да ничего страшного. – с лёгкой долей скепсиса негромко ответила Ксения, возвращая на место пропнутый на полметра в сторону рюкзак. Попутно краем глаза наблюдая, как пижон, горестно поджав довольно широкие плечи, пристраевает модного себя в узкой свободной соте человеческого улья напротив неё.

Весь такой как бы с иголочки, безупречный, с этим своим красивым кейсом на коленках он, как белая ворона, жутко диссонировал с окружающей обстановкой. Но упрямо выдерживал осанку и невозмутимое лицо. И был совершенно несчастным. Ксюша была в том совершенно уверена. Девушке даже стало немного по-человечески жаль парня. Он, вроде как, и хам: вон и секретарю нагрубил, и ей обратно сумку не подал… Однако, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Примерно, как рыба на берегу. Опять же эта неловкость с рюкзаком.

- Познав житейскую науку, я понимаю понемногу… - задумчиво глядя в неведомую точку на полу, изрёк под свой совершенный нос этот печальный Сфинкс и замолчал.

(Оу, пардон, неудачное сравнение. Сфинксу ведь его божественный нос отломали самым непотребным образом)

- Немногие протянут руку, но многие подставят ногу. – закончила за него афоризм Ксюша.

Мужчина поднял на неё удивлённый взор.

- Жизнь – боль? – сдерживая улыбку, с тенью театральной страдалинки в голосе участливо спросила девушка.

Тот неожиданно улыбнулся в ответ и слабо махнул рукой:

- Всё – тлен.

А тут ещё секретарь принесла шефу бодрящего напитка - настроение соседа немного налаживалось. Правда отведать свой кофе он не успел – десять минут пролетели незаметно. Объявили рейс, и пути случайных собеседников разошлись. Молодой босс, не скрывая облегчения, пошёл в свой любимый виповый бизнес-класс, а Ксюша на обычное место для простых смертных.

***

Герман расслабленно откинулся на мягкую спинку широкого кресла и слегка поморщился, отгоняя воспоминания о недавнем конфузе. Однако это оказалось не так просто. Досадно и смешно: успешный кризис-менеджер* - ну не привык он сам становиться главным героем неудобных ситуаций.

Его жизнь чётко организована и окружена комфортом. Его профессия – нестандартными решениями выводить целые предприятия из патовых ситуаций. Что, кстати, неизменно удавалось с блеском. А тут сам вдруг растерялся и мелко, глупо попал впросак.

- Не выспался, что ли? – размышлял двадцативосьмилетний Герман Павлович.

- Надо наказать секретарю, чтобы в будущем при любых обстоятельствах заказывала приличное место для отдыха и ожидания. Лучше потерять деньги за неиспользованную бронь, чем вновь испытать подобную неловкость. Хорошо ещё, что никто из партнёров не видел, как бездарно… пф-ф-ф… и это в абсолютно банальной ситуации.

- Ещё эта девчонка со своим понимающим смешливым сочувствием. Тоненькая, хрупкая, как былинка, как призрачный дух. А взгляд-то, взгля-ад... – Герман отстранённо, однако, не без удовольствия раскладывал внешность незнакомки на детали. Ему нравились длинноволосые шатенки с карими большими, а главное - умными глазами:

- Красивая, хоть и не идеальна. Одета просто, рот крупноват, нос с небольшой горбинкой. И всё же есть в ней нечто такое… Какой-то самодостаточный внутренний лоск. Или как там это называется. Из неё получилась бы интересная, даже нетривиальная модель. Только такую в модели не возьмут – ростика не хватает. Любопытно, сколько ей лет? Наверняка больше, чем выглядит. – парень беззвучно рассмеялся следующей мысли:

- Однозначно при покупке вина на кассе до сих пор спрашивают паспорт.

Молодой человек развернул ладонь, на которой лежал маленький белый лакированный кружок с изображением самолёта на коротко оборванной цепочке. Брелок, как он успел заметить, отлетел от рюкзачка незнакомки, когда Герман о тот злополучный баул запнулся. Укатился к его креслу и маячил там… клеймом позора. Парень сперва наступил на него ботинком, а затем незаметно подобрал безделушку, но владелице не отдал. Очень уж не хотелось заново акцентировать внимание на собственной неудаче. Так и унёс в руке, не решившись ни вернуть его хозяйке, ни выкинуть. Почему? Да бог его знает.