– Спасибо, что не дал совсем упасть духом. Каковы, интересно, шансы на то, что слушание все же перенесут в другой район, ну, скажем, куда-нибудь в дельту?
– Выбрось это из головы. Ты можешь потребовать переноса в другое место, но настаивать на каком-то конкретном месте у тебя права нет.
Этого Джейк не знал. Во время своих визитов к Люсьену он всегда узнавал нечто новое. Понимающе кивая, он не отрываясь смотрел на сидящего рядом пожилого мужчину с длинной седой бородой. Ни разу еще ему не удалось поставить Люсьена в тупик каким-нибудь вопросом из области уголовного права.
– Салли! – заорал вдруг Люсьен, резким движением руки посылая кубики льда из стакана в кусты.
– Кто такая Салли?
– Моя прислуга, – ответил он как раз в тот момент, когда на пороге появилась высокая и привлекательная негритянка и улыбнулась Джейку.
– Да, Люсьен?
– Мой стакан пуст.
Скользящей походкой она подошла, чтобы взять у него стакан. Ей не было еще и тридцати. Безукоризненная фигура, приятное лицо и очень темная кожа. Джейк попросил себе чаю со льдом.
– Где ты ее нашел? – спросил он, когда негритянка ушла.
Люсьен не отрывал взгляда от крыши здания суда.
– Где ты ее нашел?
– Не знаю.
– Сколько ей лет?
Люсьен не раскрыл рта.
– Она и живет здесь?
Никакого ответа.
– Сколько ты ей платишь?
– Неужели и это тебя касается? Уж побольше, чем ты платишь Этель. К тому же она еще и сиделка, чтоб ты знал.
«Ну еще бы», – ухмыльнувшись, подумал Джейк.
– Держу пари, забот ей хватает.
– Это не твои проблемы.
– Как я понимаю, ты не в восторге от моих шансов на оправдательный приговор.
На мгновение Люсьен задумался. Грациозная прислуга (или сиделка) вернулась с виски и чаем.
– В общем-то, нет. Это будет весьма непросто.
– Почему?
– Все выглядит как умышленное, хорошо спланированное убийство. У меня, во всяком случае, такая информация. Я не прав?
– Прав.
– Уверен, ты будешь настаивать на том, что он действовал в состоянии помешательства.
– Не знаю.
– Ты должен будешь это сделать, – строго поучал его Люсьен. – Я не вижу другого выхода. Не можешь же ты заявить, будто все это вышло случайно. Не скажешь же ты, что он пристрелил двух этих парней, закованных в наручники и безоружных, в целях самозащиты. Или скажешь?
– Нет.
– И не станешь организовывать ему алиби, чтобы объявить на суде: твой подзащитный в это время находился у себя дома, был с семьей?
– Конечно, нет.
– Что же тогда тебе остается? Ты должен будешь сказать, что он рехнулся!
– Но, Люсьен, на самом-то деле он нормален, и я не представляю, как можно найти какого-нибудь заумного психиатра, который признал бы, что в момент совершения преступления Хейли был не в себе. Ведь он предусмотрел абсолютно все, каждую деталь.
Люсьен улыбнулся, сделал большой глоток.
– Вот поэтому ты и попал в беду, мой мальчик.
Джейк поставил свой стакан с ледяным чаем на стол, качнулся в кресле. Люсьен наслаждался моментом.
– Вот поэтому ты и попал в беду, – повторил он.
– Что ты можешь сказать о присяжных? Ты и сам знаешь, что они будут сочувствовать.
– Именно поэтому тебе и следует настаивать на его невменяемости. Ты должен дать жюри возможность выхода. Ты должен показать им, каким образом обвиняемого можно признать невиновным, если им этого вдруг захочется. Если они и на самом деле окажутся преисполненными сочувствия, если вознамерятся оправдать Хейли, тебе совершенно необходимо избрать такую линию защиты, которую смогли бы использовать и они. И абсолютно не важно, верят они в его помешательство или нет. В совещательной комнате это не имеет никакого значения. Зато необходимо, чтобы у жюри был законный повод для оправдательного приговора, если опять же они захотят оправдать Хейли.
