Поражение Запада - страница 8

Как показал Адам Фергюсон, представитель шотландского Просвещения, в своей книге «Опыт истории гражданского общества» (1767 г.), человеческие группы существуют не сами по себе, а всегда в соотношении с другими эквивалентными человеческими группами. Он объясняет, что на самом маленьком и отдаленном из населенных островов всегда можно найти две противостоящие друг другу группы людей. Множественность социально-общественных систем присуща человечеству; эти системы организуются одни против других. «Понятия “сограждане”, “земляки”, – писал Фергюсон, – не будучи противопоставлены понятиям “чужаки”, “иноземцы” […], вышли бы из употребления и утратили всякий смысл. Отдельных людей мы любим за их личные качества; страну же нашу мы любим, так как она составляющая часть человечества […]»[6].

Появление Франции и Англии является великолепной иллюстрацией данного явления. В Средние века каждое из этих двух государственных образований определится одно против другого. Затем, для нас, французов, альтернативным противником станет Германия, которая также являлась, хотя мы это забываем, главным соперником Англии накануне Первой мировой войны 1914 года.

Один из ключевых тезисов Фергюсона заключается в том, что внутренняя мораль определенного общества связана с его безнравственностью во внешних делах. Именно враждебность к другой группе заставляет нас быть солидарными со своей собственной группой. «Без соперничества наций и военных упражнений, – писал он, – гражданское общество едва ли оформилось, обрело цель существования»[7]. И уточнял, что «тщетно было бы надеяться, что мы сможем внести в народ в массе чувство единения, не подтвердив враждебности к оппонентам. Если бы мы могли взять и истребить в какой-либо нации чувство неприязни к иноземцам, тем самым мы, вероятно, разорвали или ослабили бы сплачивающие ее внутренние узы и вычеркнули бы из национальной истории самые бурные массовые сцены и излияния чувств»[8].

Нынешняя западная система стремится представлять весь мир и больше не признает существование другого. Но урок Фергюсона заключается в том, что если мы больше не признаем существование другого, легитимного, то прекращаем собственное существование. Сила России, напротив, в том, что она мыслит в терминах суверенитета и эквивалентности наций: принимая во внимание существование противоположных сил, она может обеспечить свою общественную сплоченность.

Парадокс этой книги в том, что, начавшийся с военных действий России конфликт, приведет нас к кризису Запада. Анализ социальной динамики России 1990–2022 годов, с которого я начну, окажется простым и доступным. Траектории развития Украины и бывших стран народной демократии, которые по-своему парадоксальны, все равно не будут казаться очень сложными. Напротив, изучение Европы, Великобритании и тем более Соединенных Штатов будет более трудной интеллектуальной задачей. Тогда нам придется столкнуться с иллюзиями, отражениями и миражами, прежде чем мы проникнем в реальность того, что все больше напоминает черную дыру: за пределами нисходящей спирали Европы мы обнаружим в Соединенном Королевстве и Соединенных Штатах внутренний дисбаланс такого масштаба, что он может стать угрозой для стабильности мира.

Последний парадокс заключается в том, что мы должны признать, что война – область насилия и страданий, царство глупости и заблуждений – является, однако, проверкой на реальность. Война переносит нас по ту сторону зеркала, в мир, где идеология, статистические ловушки, грехи средств массовой информации и государственная ложь, не говоря уже о ереси заговорщиков, постепенно теряют свою силу. Откроется простая истина: кризис Запада является движущей силой истории, в которой мы живем. Многие об этом знали. Когда война закончится, никто уже не сможет этого отрицать.