– Расскажи мне о своем детстве, Ликоли, – попросил он как ни в чем не бывало с прежней широкой улыбкой, которая глаз не затронула.
– Что? – удивилась я такой скорой его перемене.
– Как ты жила, что любила, что тебя радовало, что огорчало? – перечислил он.
– От чего ты пытаешься меня отвлечь? – прямо спросила в ответ.
Всадники перестали дурачиться, теперь ехали молча и, как мне чудилось, с особой пристальностью всматривались в чащу.
– Тебе не о чем волноваться, пока я рядом, – нахмурился Бора.
– Я ведь не гостить сюда приехала, супруг, – возможно, резче, чем следовало, возразила ему. – И ни в твоих, и ни в чьих силах быть рядом со мной каждую минуту постоянно. У предводителя должно быть достаточно дел, кроме как сторожить свою жену. И я не настолько пуглива, как тебе показалось, просто желала бы знать, чего мне следует опасаться.
– Ничего! – почти грубо отрезал Бора. – Моей жене бояться нечего! Все, что тебе всегда будет нужно, – это скрываться за моей спиной и верить, что у твоего мужа достанет сил защитить такой хрупкий цветок от чего угодно! Потому что так и есть!
Что же, очевидно, у нас займет некоторое время, чтобы донести до моего супруга, что я не совсем и цветок – уж сидеть и взирать на мир из-за его широких плеч всю жизнь точно не намерена.
Дальше мы ехали молча. Бора поглядывал на меня и вроде и порывался что-то сказать, но так и не сделал этого. Я же тоже предпочитала не отвлекать никого болтовней, потому что хватало ума понять, что не просто так эти огромные мужчины пребывают настороже. Трещать, как бестолковая беспечная птица, сейчас ни к месту.
Как ни странно, я умудрилась как-то уснуть, хоть вроде и пялилась во все глаза вокруг. Проснулась, только почувствовав, как будто лечу. Бора поднял меня, как была, в ворохе одеял, и куда-то понес.
Копыта анирских лошадей загрохотали по, похоже, деревянному настилу, вокруг зазвучало много голосов, не только мужских, но и женских, детских, что обменивались приветствиями. Запахло дымом и пищей, отчего мой желудок тут же заурчал, и я распахнула глаза, чтобы увидеть кучу народу, снующего с факелами.
– Чего ты больше хочешь, Ликоли: дальше спать или же поесть? – спросил Бора, пока я силилась рассмотреть подробности в суетливом мельтешении света и темноты вокруг.
– Папка вернулся! – зазвенел над толпой тонкий детский голосок, прежде чем я успела ответить, и мой супруг быстро поставил меня на ноги, и, приседая, с радостной улыбкой раскрыл свои объятия прыгнувшей ему на шею девчушке лет пяти.
Вслед за девочкой из толпы к нам направилась, даже прямо-таки выплыла, покачивая бедрами, высокая, потрясающе фигуристая женщина в ярко-красном платье с открытыми в такой холод великолепными округлыми плечами и распущенными роскошными светлыми волосами ниже поясницы.
– Ты все-таки привез ее, – прошипела она Бора в гневе вместо приветствия.
Возмущение поднялось мутной волной во мне. Иметь любовниц и бастардов не являлось чем-то из ряда вон для аристократов в Гелиизене, я знала о как минимум пяти незаконнорожденных отпрысках собственного дяди, например, но это не было принято демонстрировать так открыто и уж, конечно, речи не шло о том, чтобы женщина, греющая постель мужчине, вела себя подобным образом перед его законной супругой. Для этого она должна чувствовать за собой некие особые права, знать, что ей такое простят и спустят с рук. Внезапно внутри похолодело от этой мысли.
