Впрочем, я не мог не заметить, что мои лёгкие касания скорее приятны хозяину – он, сердешный, так и льнул к рукам. Только не надо, бога ради, искать здесь эротической подоплеки – повторяю, повторяю, это не про нас!!! В интимной области у моего друга было всё настолько в порядке, насколько возможно для человека его нелёгкой судьбы. Постоянной подруги у него и точно не было, – но он, неплохо зарабатывая в своём загадочном «кабэ», регулярно пользовался услугами платной любви, что хоть и не слишком грело душу, но всё же худо-бедно избавляло от ненужного напряжения. Нет, тут было совсем другое: бедняга, нелюбимый ребёнок в семье (простим эту слабость его родителям!), стосковался именно по дружеским, родственным, тёплым прикосновениям, я бы сказал – по физическому выражению искреннего участия. Что ж, я не отказывал ему в этом, даже нарочно небрежничая, хоть и видел, что чувствительный Порочестер, у которого все эмоции были наружу, вот-вот расплачется.
Чтобы не допустить подобной развязки, я решил немного отвлечь его – и, копошась с сантиметром где-то в районе его колен, спросил:
– Дружище, а почему розовый-то? Других расцветок, что ли, не было?..
Признаться, сам я с пелёнок терпеть не могу этот цвет – он кажется мне пошловатым, дамским и каким-то… поросячьим. В детстве, если на меня пытались что-нибудь подобное надеть, я ревел на весь дом и отбивался до последней капли крови: «Девчааачьееее!!! Уууу!!!» Но вопрос попал в точку. Порочестер аж подскочил – и мгновенно перешёл в наступление:
– Да я именно за цвет и брал! Обожаю розовые тона, они такие уютные. Видите, и в интерьере гамму стараюсь выдержать. Даже специальный сайт в Инете нашёл – «Товары для блондинок»…
Тут его голос помягчел – и он почти без перехода мечтательно произнёс:
– Кстати о блондинках… Если костюм всё-таки получится не слишком уродливым, я смогу встретиться в нём с acidophileen…
От неожиданности я выронил сантиметр – пришлось долго и нудно сматывать его снова:
– Аcidophileen??? Дружище, да она хоть фотку вам прислала?..
– Нет ещё, – признался Порочестер. – Говорит, камера у бывшего осталась, телефон – кнопочный, а старьё неохота показывать. Вроде к октябрю обещала в город выбраться – сняться…
– Отговорки, – буркнул я и продолжал ползать в его ногах уже молча.
Он меня озадачил. Поэтесса со странным кисломолочным ником, вот уже месяц-два крутившая бурный роман с Порочестером, по-человечески и мне была симпатична, но я сильно подозревал, что для неё всё это только сетевая игра, – и теперь испугался, что она затащит моего друга обратно в виртуальную реальность, из которой мы с таким трудом выкарабкиваемся. Я понимал, что в этом противостоянии с женщиной мне не тягаться.
Видимо, и у Порочестера эта тема вызывала тревожные мысли, так как он тоже замолчал – и только смущённо переминался с ноги на ногу, пока я измерял и записывал на клочке бумаги длину его голени. Наконец, я не выдержал:
– Нет, вы, конечно, простите, что я вмешиваюсь, но… Вы это что, серьёзно?
– А почему нет-то?.. – горестно возразил Порочестер и с тоской глянул на ноутбук, а затем – на покинутый журнальный столик. Видно было, что упоминание о любимой женщине не прошло для него даром.
Но я уже не мог успокоиться:
– Вы ж ни разу её не видели. А вдруг она… ээээ… не ваш тип?
– Я ведь тоже не Жозе Моуриньо, дружище, – мудро заметил мой терпеливый клиент. Но это уж совсем никуда не годилось:
