– Думаешь, мы сможем так? – снова прошептала я, чувствуя, что на меня наваливается удушливое отчаяние.
Он ответил не сразу, и как мне показалось по его напряженной позе, эта мысль все-таки терзала и его. Потом он посмотрел на меня внимательно и серьезно и с дерзким вызовом ответил:
– Мы сможем. Согласись, что, раз преступив законы морали, учишься искать компромиссы с собственной совестью. К тому же я теперь не смогу от тебя отказаться… Ты лучшее из всего, что со мной случалось…
От этого неожиданного признания по коже пробежались мурашки, а на глазах выступили слезы, но я только посмела сжать его теплую руку кончиками замерзших пальцев.
– Значит, у тебя все же были сомнения? – неуверенно спросила я.
– Шутишь? По-твоему, я полное ничтожество? Мерзкий развратник, бессовестно совращающий свою младшую сестру просто ради удовольствия и при этом даже не задумывающийся над тем, что совершаю?
– Конечно, нет… но… ты ведь не обязан был отвечать мне взаимностью…
Он хмыкнул.
– Если честно, сначала я всерьез вознамерился тебя убить, но… – он облизал пересохшие губы, полосуя бесстыдным взглядом мои ноги и выглядывающую из-под короткой серебристой юбки окантовку чулок. – Похоже, ты не оставила мне выбора…
– Как давно ты прочел мой дневник? – самодовольно ухмыльнулась я, подозрительно сощурив глаза и в душе будто празднуя маленькую победу.
– Не твое дело, развратница…
– Вся в брата… Нет? – упиваясь своей дерзостью, я закусила губу. От его кипящего маслом взгляда и кривой порочной улыбочки пламя желания пробрало всю нервную систему, заставляя чувствовать себя ужасно испорченной и смелой.
– Что… прямо тащишься от собственных грязных мыслей? – очень точно угадал он.
– Замолчи… – шикнула на него я запекшимися от охватившего болезненно-сладкого жара губами, едва сдерживая сердцебиение.
Честно говоря, вся эта бравада с моей стороны была скорее напускной. Внутренне я так содрогалась от страха и стыда, что едва могла соображать. Поэтому, когда я заметила, что машина уже подкатила к сверкающему входу в гостиницу, я облегченно выдохнула. Лучше нам не вести подобные пикировки на людях, ведь было совершенно не известно, до чего мы могли в них дойти.
– Приехали, – безучастно объявил водитель и раскрыл дверь.
Мы молча вышли. Я огляделась. Вовсю валил снег, покрыв застывший ночной московский пейзаж белоснежным кружевным флёром, сквозь который то тут, то там робко и таинственно мерцали огни города. Под ногами скрипел снег. Митя взял меня под локоть, в уверенном темпе увлекая в теплые, сверкающие вычурной ажурной роскошью интерьеры отеля. Огромный зал с шикарной парадной лестницей был украшен элегантными новогодними букетами и огромной, богато усыпанной цветами и огнями елкой. Кругом было совершенно пусто, разве что приглушенная музыка, смех и крики ведущего в микрофон говорили о том, что в каких-то залах явно до сих пор царит атмосфера веселья и праздника. Молодой человек на ресепшен встретил нас настороженно-вежливой улыбкой.
– Мы хотели бы снять номер на два дня, – тоже с улыбкой и явным нетерпением заявил Митя, а я смущенно отвела взгляд, делая вид, что любуюсь интерьерами. Молодой человек завис на пару мгновений, будто собираясь выдать нечто вроде: «Вы в курсе, что здесь не мотель?», но, видимо, все-таки окинув нас опытным взглядом, решил ответить по-другому.
– Очень сожалею, но остался только панорамный кремлевский люкс… Новый год…– он виновато развел руками. – Все было забронировано на месяцы вперед…
