В целом двое суток без воды и еды. Днем сидел под открытым обжигающим солнцем, а ночью, промокший насквозь мерз под проливным дождем на ветру. Казалось, последние мозги вытекали наружу через все имеющиеся дыры – глазницу, уши, нос, рот – который ночью широко раскрывал, чтоб поймать крупные капли дождя. Для того чтоб выжить… не откинуться раньше времени, не сойти с ума.
Сознание менялось в одной могиле с Фанатиком. Жгучая мучительная боль стискивала легкие. В голове пустота, отсутствие мыслей, вопросов, которые больше не возникали в воспаленной башке, пока затравленно стеклянным неживым взглядом пялился на мертвое обезглавленное тело Антона. В воздухе расползался плотный смрад его разложения и удавкой душил запах гнили, оставляя на собственном языке привкус окровавленного металла, превращая меня самого в труп. Но, тленное, отнюдь, не мешало сконцентрироваться на одном единственном желание выбраться отсюда.
– Чем, порадуешь меня, Дениска? – внезапно сверху раздался грубый с насмешкой и акцентом бас Хачукаева, заставив резко внутренне подобраться и спрятать в разбитом кулаке армейский жетон с дешевой хлипкой цепочкой принадлежавший Фанатику.
– Может, и порадую, Аббас, – малька помешкав, не торопился отрывать взгляд от рядом лежавшего у ног трупа и задирать на Хачукаева с его шестерками свою башку.
– Ахахахха, – вызывающе и победоносно расхохотался он. – Недолго ломался, уверенный ты наш. Все вы русские трусливые мрази. Просто нужно отыскать ваши болевые места, чтоб взять за жопу и опустить чертов. Вы, суки, всегда под нами будете лежать. Опущенные. Изгои, не имеющие никаких прав и лишенные право голоса, – веселым с призрением тоном шлифует рог, надеясь вывести меня из себя.
– У меня было много времени подумать, – запрокинул голову на него и, сквозь темень, уставился прямым взглядом в глаза Хачукаева.
Как бы там не было, и, чтобы не происходило, реагировал я без эмоций, бесстрастно, подходя к разговору с холодным разумом и жесткой логикой.
Именно, это его и настораживало. Мой твердый взгляд, отстраненность, ледяное спокойствие, манеры поведения в неприемлемых суровых условиях.
– Где, базы, Денис?
Но, неуемная жажда наживы в моменте не дает отступиться и трезво оценить вырисовывающую ситуацию. Правила игры. Мои правила, которые я беспалево навязываю ему.
Не уверен, что вообще, когда-либо лягу под кого-то. Даже, Барину не удалось сломить меня. А то, что батюшка центровой жив еще, так это вопрос времени. Мало того, что отправил меня в жопу мира, так еще и не вписался перед Хачукаевым.
А нахуя?
Я ведь, сделал все, что требовалось. Больше не угоден. Можно отправлять в расход. Точно уверен, что Хачукаев пиздел на мой счет с Барином и, наверняка, последний ясно дал понять, что ему нет дела до меня. Как, он там мне тогда сказал…
«Ты с нами. Но я тебя по всем пунктам один раз особо жестко накажу. Я и так слишком добр к вам.»
Пиздабол вонючий.
– Ты язык проглотил? – вышел из себя бородач, прикрикнув.
