Ито ощущал, как эти слова проникают в его сознание. Он видел убийцу не как просто злодея, но как существо, которое в своем восприятии реальности могло обожествлять эти образы, эти символы, и переворачивать их на темную сторону.
– Значит, для него, возможно, эти картины – это не просто искусство, – тихо произнес Ито, – а своего рода оправдание.
Окубо кивнул, его взгляд был серьезным, он точно понимал, что именно пытался донести.
– Да, это возможно. И такие люди могут воспринимать свою жестокость как нечто неизбежное, даже необходимое для того, чтобы "овладеть" объектом своего желания. Это их способ утверждения собственной власти. Возможно, он видит в этом не просто преступление, а акт созидания, перерождения. Странный, искаженный, но для него – логичный.
Ито молча посмотрел на фотографии, снова ощущая, как к тому, что происходило вокруг, начинают просачиваться еще более темные оттенки. Ито вдруг ощутил, как темные мысли, которые сдавливали его сознание, начинают складываться в замысловатую картину. Он не мог отделаться от ощущения, что перед ним раскрывается не просто цепочка убийств, но целая философия, в которой каждая деталь имеет значение. Он снова повернул голову к Окубо и, не отрывая взгляда от фотографии, произнес:
– Эта девушка на фото, Юми Накахара… она была моделью.
Он сделал паузу, позволяя этим словам повиснуть в воздухе, словно они должны были найти свое место в разгадке. И в его голосе, как всегда, звучала уверенность, но в этот раз она была окрашена чем-то болезненно ясным, почти горьким.
– Возможно, убийца принял ее за ту, кто торгует собственным телом, – продолжил Ито, его слова эхом отразились от стен, став тяжелыми и насыщенными смыслом. – Может быть, он видел в ней не просто женщину, не просто модель, а объект для его желаний, человек, который готов быть выставленным на показ. И для него, возможно, это стало оправданием. Он мог воспринимать ее не как индивидуальность, а как нечто общепринятое, как часть того мира, где тела – товар, а чувства – пустая оболочка.
Ито сделал шаг назад, словно пытаясь освободиться от этой мысли, но она все равно продолжала преследовать его, как темная тень, обвивающая сознание. Он сам не знал, что именно ему казалось правдой в его догадке, но вся ситуация словно складывалась в эту непреложную теорию. Он вглядывался в фотографии и видел больше, чем просто тело модели – он видел девушку, которая могла стать объектом чужих извращенных фантазий.
– Может быть, для него это и была не просто месть. Это было как бы "наказание" за то, что она показала свою наготу, свою доступность. Он мог бы считать, что она предала себя, выставив свою сексуальность на показ, и теперь он решает за нее, что с этим делать. Он превращает ее в свою жертву, и не просто так. Он делает это с осознанием своей власти, своего превосходства, видя в этом свое право.
Ито помолчал, ощущая, как его собственные слова становятся все более искаженными, как гипотеза, которую он сам же выдвигал, превращается в нечто пугающее, совершенно чуждое ему. Но несмотря на это, внутри него, как неугомонное эхо, продолжал звучать один и тот же вопрос: "А что если он действительно так и думает?"
Он посмотрел на Окубо, который молчал, но в его взгляде было отражение чего-то похожего на понимание – возможно, это тоже одна из тех неизведанных троп, где все могло быть намного темнее, чем они могли себе представить.
