Порт-Артур, Маньчжурия. Смертные поля… - страница 34

Благодаря тому, что все эти сооружения, ввиду внезапного и поспешного очищения города, достались японцам почти в неприкосновенном виде, подвоз, доставка и установка 11-дюймовых мортир была произведена очень быстро.

Первая одиннадцатидюймовая бомба упала в Артур уже в ночь на 19-е сентября.

Тот, кто знает, что представляют из себя одиннадцатидюймовые мортиры, насколько они громадны и тяжеловесны, какие сопровождают их большие и сложные механизмы, сколь тяжеловесны их снаряды, тот, конечно, поймёт, какие невероятные трудности пришлось бы преодолеть японцам для перегрузки их лишь с транспортов на берег, не говоря уже о дальнейшей доставке на линию блокады.

Оставленный в неприкосновенном виде в Дальнем мол, стальной путь и слабо разрушенные мосты оказали огромную услугу: ускорили уничтожение судов, стоявших как на внутреннем, так и на внешнем рейде и способствовали этим преждевременному падению Артура.

Самое тяжёлое время наступило для обороны крепости тогда, когда она и эскадра день и ночь бомбардировались этими огромными стальными глыбами, от которых не было никакого спасения».

***

По другую сторону линии фронта тоже работали военные репортёры. Так через два с половиной месяца после падения Дальнего туда прибыли морем несколько иностранных корреспондентов, среди которых был и назначенный состоять при 3-й императорской армии генерала Ноги корреспондент лондонской газеты «Дейли Мэйл» Бенджамен Норригаард22. Незадолго до войны ему довелось коротко посетить этот город, и теперь он имел возможность сравнить положение в Дальнем – то, каким оно было при русских, и то, как всё обернулось при захвате его японскими войсками:

«Жизнь в городе текла обычным порядком, как вдруг, вечером 26 мая23, градоначальник Дальнего получает телеграмму с приказанием эвакуировать и направить жителей в Порт-Артур до 4 часов утра следующего дня. Вообразите, что они пережили, когда должны были покинуть свои дома, всё имущество и ночью спешить на железнодорожную станцию в битком набитых повозках, чтобы успеть поскорее добраться до Порт-Артура. Благодаря суматохе и беспорядку не было времени приготовиться к тому, чтобы имущество жителей не попало в руки ненавистных японцев. Многие, вероятно, рассчитывали, что ход войны изменится, и они скоро возвратятся в свои собственные дома. Почти все казённые здания, большие мастерские и электрические станции были подожжены и более или менее пострадали от огня; док и водопроводы также отчасти были разрушены. Что оставалось после пожара, было разграблено китайской чернью, оставшейся в городе, и хунхузами24. Из своих горных обиталищ хунхузы прискакали в город верхом на своих небольших крепких лошадях, вооружённые старыми кремнёвыми ружьями, а некоторые и новыми винтовками.

С наглым видом бродили хунхузы по улицам Дальнего, входили в дома, пили вино и всякие крепкие напитки; впервые в жизни они провели ночь на пружинных матрасах и в постелях с пуховыми перинами. Хунхузы ломали мебель, брали с собой всё, что можно было дотащить домой, и наслаждались, вспоминая доброе старое время. Бедняги! Как их винить! Жизнь разбойника в Маньчжурии не так уж весела и сладка. Эти дни в Дальнем были счастливейшим временем их жизни, русским же было совершенно безразлично, достанется ли их имущество японцам или союзникам последних – хунхузам.

Отсюда видно, что Дальний, который я посетил в 1904 году, был совершенно не похож на Дальний, каким я его видел в предшествовавшем году. Я отлично помню весёлую приятную жизнь прежних дней. Обыкновенно в полдень в парке начинал играть военный оркестр; офицеры в красивой форме, звеня саблями и шпорами, в отлично вычищенных высоких сапогах гуляли с более или менее прилично одетыми дамами, слушая музыку или глядя на игру в лаун-теннис; на улицах извозчичьи дрожки и собственные экипажи неслись на вечернюю прогулку, в них восседали дамы двух светов. Вечером в гостиницах – весёлые компании обедающих или ужинающих, здесь лилось шампанское и блестели драгоценные камни. Русский офицер, без сомнения, скупостью не отличается. Раз у него завелись деньги, он тратит их щедро. Устав от скучной и надоедливой жизни на фортах и аванпостах, он стремится, когда получит своё жалованье, в город – и швыряет деньги в течение нескольких безумных часов, пока последний рубль не выброшен из кошелька; с лёгким сердцем и тяжёлой головой он после кутежа снова возвращается к своим скучным обязанностям.