– У нас ее еще нет, мы только собираемся заняться ее формированием, и неизвестно, будет ли она вообще сформирована, – проговорил генерал.
В это время в кабинет вошел Тахателов, как всегда отдуваясь и усердно вытирая пот со лба.
– Ух, жарко! Здравия желаю вашему превосходительству, – приветствовал он генерала.
– Очень кстати вы подошли, дорогой, – ласково обратился к нему Белый. – Надо решить, куда нам деть нашего нового офицера. Он полевик, по образованию инженер-механик, по мобилизации попал к нам.
– Нам инженеров не надо. Нам артиллеристов надо. Вы береговые пушки знаете?
– Представления о них не имею.
– Вай, вай! Вы же инженер-механик? А пушка тоже машина. Вы сразу поймете ее действие. Нам, ваше превосходительство, на Электрический Утес техника послать надо. Там надо прожектор наладить, двигатель Рутьера исправить, там же лафеты надо переделать для стрельбы под большими углами возвышения. Один Гобято не справится, надо ему помощника дать, – говорил Тахателов. – Поезжайте на Утес. Самая боевая у нас батарея, день и ночь стреляет. – И полковник дружески похлопал Звонарева по плечу.
– Решено. Я назначаю вас на Утес. Сегодня же туда и отправляйтесь. Кстати, будете подальше от моего адъютанта, а то вы сразу же, кажется, не сошлись с ним характерами, – улыбнулся Белый. – А теперь, господа, прошу ко мне завтракать, – любезно пригласил он офицеров.
Квартира Белого помещалась рядом с Управлением артиллерии, в красивом двухэтажном кирпичном доме, расположенном на набережной, почти у самого прохода на внешний рейд.
Жена и две дочери Белого тепло встретили Звонарева, забросав его вопросами о Чите, о дороге, о семье.
За столом прапорщика посадили рядом с младшей дечерью Белого, бойкой Варей; Юницкий, который был своим человеком в доме, сел с другой дочерью Белого – Катей; Тахателов занял место рядом с хозяйкой.
– Вот и у Вари кавалер завелся, – подтрунивал над девушкой Тахателов. – Раньше она моя невеста была, а теперь изменила.
– И ничего подобного, – живо воскликнула Варя. – Вы первый мне изменили, а я только в долгу у вас не осталась.
После завтрака Звонареву подали экипаж.
– Только на Утесе страшно, – предупредила его Варя. – Японцы больше всего туда стреляют. Когда будут падать снаряды, вы хорошенько прячьтесь.
– Почему же вы сами не прячетесь от войны и не уезжаете из Артура? Разве вам здесь не страшно?
– Мы, казачки, не должны бояться войны. Моя бабушка всю севастопольскую кампанию провела с дедом. Там и пала мой родился. Мама вместе с папой переходила Балканы, теперь я посижу в Артуре. Авось наш курень японцы не разобьют, – ответила девушка.
Когда Звонарев садился в экипаж, к нему подошел Гобято, который ехал на Золотую гору.
– Вы и есть тот прапорщик, который назначен ко мне в помощь? – спросил он.
– Если вы капитан Гобято…
– Вот и отлично, поговорим по дороге о делах. На Утесе дела много. Командир Жуковский – неплохой человек, прекрасный артиллерист, но мямля. Зато у него там есть некто поручик Борейко, который никого и ничего не признает и всеми вертит как хочет. Сумеете с ним сработаться – хорошо, не сумеете – придется вам оттуда бежать. Есть там одно золотце гвардейское – штабскапитан Чиж. Этот похлеще Борейко будет, но в другом духе – ходячий устав, формалист и вообще пренеприятный тип. Они с Борейко до известной степени уравновешивают друг друга. Вам надо там быть и политиком и инженером, – поучал прапорщика Гобято. – Полюбуйтесь-ка нашим Артуром, – указал капитан на развернувшуюся перед ними панораму.
