Портартурцы. 1940—1942 - страница 5

После ужина он начал пить ликер, подливая его то в чашечку японки, то в рюмку Тихона. Лыков улыбался и часто гладил по щеке свою содержанку.

– Экономика – большое дело! – подмигивая Тихону, говорил он. – У Японии сейчас всего-навсего один товар для экспорта – женщины. Мосуме [2 – Мосуме – женщины.] вывозятся в иностранные публичные дома.

– Дикость! – воскликнул Подковин.

В эту минуту вошла маленькая, красивая, с пухлыми щеками японка и, упав на колени посредине комнаты, низко поклонилась.

– Кон-бан-ва, моя весна, белый цветок вишни, – приветствовал ее Лыков. – Иди сюда, я загляну в твои глазки. Ты стройна и гибка, как молодая березка… Познакомься. Это – Тихон-сан, наш будущий солдат.

– Сордата? – удивились женщины.

– Да, солдат… Путь он знает, что воевать в Японии будет не скучно. Там много-много очаровательных мосуме.

– Зачем война?

– Ха-ха-ха-ха… Я напугал вас? Нет, это не солдат, а будущий министр юстиции. У нас на этот счет скоро…

Пока хозяин разглагольствовал, гостья про себя твердила: министр юстиции, министр юстиции…

– Садись к нему ближе, и он увидит, что у тебя самые изящные ножки и самые тонкие пальчики в мире.

Японка ползком приблизилась к ногам Тихона. Он с отвращением отвернулся.

Хозяин, словно ничего не замечая, продолжал:

– Моя Саша-сан – бережливый человек… Честно работает, а скопит тысячи полторы иен – бросит меня, уедет на родину и станет плодовитой матерью…

– Врешь. Не надо мне твои деньги. Я буду служить тебе и твоей жене всю жизнь. Ты злой!..

Из-под ресниц Саши-сан показались две крупные слезы.

– Какое искусство! Разыгрывает влюбленную!..

– Тихона-сан! – воскликнула японка. – Я люблю его, а он не верит. Мое сердце болит, болит… Когда делали контракт, то я думала – он старик. Меня заставили… Нас многое заставляют делать… Без него я убью себя.

Саша-сан зарыдала. Гостья, придвинувшись к ней, обняла ее. Подковин молча разглядывал японок.

– Как ты смотришь на мою домашнюю жизнь? – пытливо спросил его Лыков.

– Баловство, – процедил сквозь зубы Тихон. – Сплошное похмелье у вас. Ведь можно жениться и на русской девушке…

– В точку сказано!.. – Лыков тряхнул головой, – На Руси много невест. И в моем глазомере они есть. Например, Валя Инова.

Тихон вздрогнул, выпрямил ноги и подтянул под бок подушку.

– Прекрасный человек, редкая девушка, красавица.

– Вот и сватались бы, – почти со злобой сказал Подковин.

– Бесприданница! Отец – служащий. Сколько с нею? Какая-нибудь тысяча, много – две.

Подковин рассмеялся.

– А про человека-то опять забыли? Да ей цены нет!..

Хозяин приблизился к гостю, чтобы налить ему ликеру.

– Оставайся здесь. Мы наворочаем с тобой делов. А осенью женишься… У меня есть невеста. Дочь миллионера. Молодая, красивая, интересная, образованная. Такая же музыкантша, как и Валя. Ищет себе в мужья молодого чиновника, а не купеческого сына.

– Осенью мне на призыв, – уклончиво ответил Тихон.

– А-а-а… жаль, – протянул Лыков. Взор его потускнел, на лице отразилась усталость.

Во все время разговора мужчин Саша-сан зорко следила за Лыковым. Заметив резкую перемену в его настроении, она присела к нему и тихо спросила:

– Ты что? У тебя какое-то дело плохо прошло? Не удалась сделка?

– Да, милая Сашенька. Сорвалось. Нашел человека, вот, кажется, твой – и нет его, – сказал упавшим голосом Лыков. – Досадно… Давай, милочка, сыграй, а Вишня-сан станцует.

Тихон недоумевающе смотрел на японку и Лыкова. Саша-сан приготовилась подняться, щеки ее были покрыты румянцем. Увлажненные глаза смотрели мягко, а в углах губ залегла добрая улыбка. Тихон потянулся к Саше-сан, а она стала около него во весь рост, поправляя кимоно.