– Да фигня какая-то, ничего не понимаю.
– Оставь это, учи в разговорах, надёжнее. Персебеш?
– А как книги читать?
– Много ли добра от тех книг? Расскажи лучше, что ты во Франции делал?
– После моих рассказов странные слухи ходят, – буркнул я, и тут же об этом пожалел.
Мигел посмотрел на меня гневно и в тоже время немного обиженно.
– Ора-бень, ты хочешь сказать, что я их распускаю? Народу нужно о чём-то судачить, а ты новый человек26.
Мне понравилось, что Мигел сказал «новый человек», а не «русский» и я поспешил рассказать ему что-нибудь веселое из моей непростой жизни на парижских улицах. Так, без особой спешки, мы съездили ещё на три кинты, и к обеду, забравшись достаточно далеко в горы, завалились в маленькую таверну в одном из поселений.
Мигел представил меня хозяйке заведения – Даниеле – красивой, статной португалке лет тридцати пяти со смоляными волосами чуть ниже плеч. Затем заказал нам жареного мяса с бобами и бататом, оставил меня пить тинту с оливками, а сам скрылся с ней в комнате со входом за стойкой бара – «обсудить дела».
Когда минут через сорок они вышли, я все понял. На лице Даниелы играл румянец, она смеялась, глаза её поблёскивали. Мигел же излучал потоки самодовольства. К тому времени мясо было готово, и мы плотно подкрепившись (а в Португалии невозможно подкрепиться не плотно), выгрузили Даниеле ящики с клементинами, и распрощавшись, выехали в обратную сторону, к трассе на Ковыля.
Через пять минут пути Мигел нарушил молчание
– Понравилась тебе Даниела?
– Да, очень красивая.
– Она моя намурада27.
– Это было заметно.
– Хотел бы?
Я недоверчиво посмотрел на Мигела
– Но это же твоя намурада.
– Я плачу ей деньги, – усмехнулся он, – когда-нибудь ты разбогатеешь, и тоже сможешь завести любовницу.
Я задумался, пытаясь сформулировать фразу так, чтобы его не обидеть.
– Но если ты платишь, то это уже не любовница, а проститутка, – не нашел ничего лучше сказать я.
Мигел не обиделся, но развернулся ко мне и, не глядя на трассу, принялся объяснять
– Проститутка спит со всеми, понимаешь? Даниела спит только с теми, кто ей нравится. У неё есть своё дело. Таверна. У неё есть пенсао28 и девочки, которым она сдаёт комнаты.
– Все-таки проститутки?
– Девочки – да, но ей это не нужно, она спит только с теми, кто ей нравится.
– А зачем тогда платить, если она не нуждается?
– Экий ты непонятливый, – Мигел укоризненно посмотрел на меня, – мужчина должен быть щедрым, это подкрепляет женскую любовь. А я богат. Я очень богат.
Мигел любил говорить мне о своём богатстве, в наличии которого я нисколько не сомневался. Судя по количеству принадлежащих ему плантаций, разбросанных по всей стране, техники, домов и прочего имущества – он действительно был далеко не беден. Но если взглянуть на него ранним утром, одетого как деревенский мужик и рассекающего по полю на тракторе, возникал некий диссонанс образа.
– И все же, ты женат, у тебя большая семья, а я ещё нет, мне нужны отношения, а не женщина в пенсао.
– Иииису29. Ты прав, руссо! – наконец-то одобрил мои слова Мигел и рассмеялся, – заедем за Криштой, она ждёт в банке Ковыля, и сразу отвезу тебя домой.
– Да, конечно, я никуда не спешу, – усмехнулся я.
Теперь, когда мы отъехали от Даниелы, и Мигел рассказал о её деятельности, я вдруг понял почему в таверну мы въезжали в одни ворота, а затем, проехав здание насквозь, выехали совсем в другом месте. Элементарно, Ватсон: если мужчина приезжает к своей намураде и в это же время в пенсао приезжает его жена (например, по своим сердечным делам), то они случайно не встретятся на узкой дорожке и крепкая португальская семья не будет разрушена. Въезды и выезды в разных местах – просто и эффективно. Довольно любопытный механизм сохранения ячейки общества – закрывать глаза, даже если знаешь об измене. Главное тут – не столкнуться лоб в лоб, что просто вынудит супругов предпринять определённые действия. Вероятно, к подобной смекалке при строительстве мотелей привели многовековые церковные запреты на разводы. Но тут есть над чем задуматься.
