– А вы же можете меня не убивать? – жалобно спросила Настя, отводя глаза в сторону.
– Ну, это ты брось "симпотка". Это я так сказал. Не обращай внимание.
– Не убивайте, что вам стоит, – взмолилась Настя, и в голосе у нее почувствовались задавленные слезы.
– Ну, хватит жалость педалировать. Тут погоду делаю я! – он закряхтел, как кряхтят, когда, хотят вежливо подать знак о своем присутствии. – Что? Ничего так и не придумала, что бы хотела сделать перед смертью?!
– Я- я – я … не хочу у-у-мирать! – промямлила девушка, теребя пуговицу на платье.
– И я бы с радостью хотел дружить домами. И ходил бы к вам на именины, а придется на похороны. Работа у меня такая, – он почесал затылок. – Во! Осенило, придумал! Что ты там сдавала на вступительных, расскажи перед смертью: басню, стишок?
– Я и то и то могу, – чуть просветлев лицом, выдавила из себя Настя, и ресницы ее неожиданно затрепетали.
– Ну, давай, задвигай, мне по барабану, – с лаской в голосе предложил парень, – послушаем.
Девушка напряглась, потерла лоб, виски.
– Нет, не могу. Все забыла, – с ужасом проговорила Настя, и глаза ее округлились.
– Ничего тебя "клинит!" – удивился киллер.
– Простите! Извините…
– Да блин! Что там у вас в Чите все такие?! Ей тут аут корячится, а она извините…, извините!!
– Я ведь завтра могла бы уехать, уеду. Честно. Освободите меня!?
– Да как я тебя отпущу голуба, – он подошел и погладил ее по голове. Она испуганно сжалась. – Не могу я.
– Отпустите! И никто ничего не узнает, и я никому ничего не скажу.
– Хм! Скажешь тоже. Это не в моих силах. Подстава.
– Правда!
– Сама подумай! И свидетель ты, и еще рисовальщица, каких поискать… мать твою!
– У меня и билет есть на поезд, я вам покажу. Могу прямо сейчас уехать на вокзал, переночевать там… и на поезд, как будто меня и не было здесь совсем. Ну-у-уу вот так… как-нибудь?!
– Да базар понятен, да не по понятиям это, … ничего не могу симпотка. За грязную работу с меня самого могут спросить и по полной!
– Но ведь никто не догадается, – горячо прошептала Настя и глаза ее светились робкой надеждой.
– Догадаются. Кому надо всё узнают. А потом и замочат.
– Замочат?!
– Ну, убьют! За косяк. Вот ты свои художества повторишь. Мой портрэт (он так и сказал портрэт) развесят на каждом столбе. Меня будут искать и рано или поздно заметут, это все равно дело времени, ведь так?
– Может быть. Но ведь это от меня зависит, а я не гу-гу. Наверно.
– Значит, я потенциально могу в СИЗО загреметь, и … – он поднял руку как бы ожидая ответа от девушки, но она была нема как рыба. – И … и на следствии, сдать заказчика. А кто это допустит. У заказчика знаешь сколько "бабла". Если он почувствует такой расклад, пошлет еще киллеров, чтобы меня ликвидировали по-тихому. Сам "закосячил". Засветился. Так что оставь я тебя, и мне крышка. Усекла?
– Да- а-а, – с потухшим взглядом промолвила девушка и опустила задрожавшие сильней ресницы.
– Ну, закончили базар, куда двинем, – с деланно залихвацкими нотками бросил киллер, но глаза его были грустные.
– Ой! Подождите. Секундочку! Я стишок кажись вспомнила! – хватаясь как за соломинку воскликнула девушка.
– Не длинный? – со вздохом спросил киллер.
– Да нет, – торопливо выдохнула Настя.
– Базарь голуба.
Девушка напряглась, как-то вымученно улыбнулась и развела руками.
– Опять забыла, – пробормотала она с широко открытыми от испуга глазами.
– Вот видишь, сама у себя пару минут жизни "слямзила". Ну ладно, идет, пару минут я тебе подарю. Может, в "толчек", в смысле в туалет перед смертью хочешь?
